Андрей Иванов - Черный король

Игнатьев оставил оперативников минуты на полторы, а когда вернулся, его потухший было взгляд весело искрился. Взяв в комнате сигареты, сосед убитого успел заодно пропустить рюмку с покинутыми сотрапезниками.

– Да… – сказал он, садясь на табуретку и закуривая, – кому же понадобилось его убивать?

– Нам это тоже интересно, – заметил Волков.

– А какие у вас были отношения с Белодубровским? – спросил Ларин.

Игнатьев глубоко затянулся и выпустил дым.

– Какие могут быть отношения с соседями по коммуналке… – сказал он. – Непростые.

– А поконкретнее? – попросил Волков.

– Вы когда-нибудь жили в коммуналке? – спросил Игнатьев.

– Алексей Иваныч, сейчас речь не о нас.

– Да, понимаю. Что касается меня, то я по коммуналкам помотался – «мама не горюй!». Видел всяких людей. Бывает, человек с виду приличный, а поживешь с ним бок о бок в соседних комнатах, мало не покажется!

Затушив сигарету, Игнатьев вынул из пачки еще одну.

– Так вот, я вам скажу, – продолжил он, – по сравнению с такими Александр Прокофьевич был приличным человеком. Жена его покойная, та, бывало, любила с моей поцапаться. Мы ведь тоже, чего греха таить, и выпить не дураки, и пошумим иногда. Ей это не нравилось. А муж ее – другое дело. Мы с ним, бывало, и по рюмке-другой пропустим. Правда, последнее время он стал воздерживаться. Здоровье, говорил, уже не то.

– Вы были знакомы с его родственниками? – спросил Ларин.

– Нет. Знаю, что у него дочь, уже немолодая женщина. Она с мужем как-то заходила сюда, но в основном он к ней в гости наведывался. А вот внук, тот часто заходил, но я с ним не общался. Так, здоровались в коридоре…

– Скажите, Белодубровский запирал свою комнату, когда уходил?

– Замок-то у него был, да только…

– Что?

– Последнее время я стал замечать, что иногда он его закрывает, иногда – нет. Один раз вообще – ушел, а дверь распахнутой оставил. Старость, сами понимаете, склероз. И потом… Честно говоря, что ему было запирать? Кто на его барахло польстится!

– А сейчас дверь в его комнату открыта?

Игнатьев пожал плечами:

– Честно говоря, не знаю. Можно посмотреть.

– Проводите нас, пожалуйста, – попросил Ларин.

Оперативники и сосед убитого подошли к двери Белодубровского, которая оказалась не заперта. Оперативники и Игнатьев вошли в комнату.

Жилище пожилого пенсионера представляло собой небольшое, метров двадцать, помещение с небогатой обстановкой. Старая, но еще крепкая мебель хранила запах ушедшей эпохи. Стенной шкаф был до отказа набит книгами, стопками журналов и сувенирами из дерева и стекла. Стены украшали старые семейные фотографии и репродукции, вырезанные из журналов.

В комнате ощущался неуловимый беспорядок. На полу валялась несвежая газета, раскрытая книга лежала обложкой вверх на журнальном столике. Недопитая чашка чая стояла на подоконнике.

Ларин повернулся к Игнатьеву:

– Скажите, где вы были сегодня в районе двенадцати часов дня?

Игнатьев задумался.

– Мы с женой с утра пошли по магазинам, – сказал он. – Скоро у тещи день рождения, нужен какой-то подарок. И потом надо было купить закуску к приходу свояка.

– И как подарок? – спросил Волков. – Купили?

Игнатьев поморщился:

– Все так дорого! – Он вновь перешел на шепот: – Скажу вам честно, у меня теща – не тот человек, чтобы на нее лишние деньги тратить…

– Значит, сегодня с утра в квартире никого не было? – сказал Ларин.

– Выходит, так. Мы по магазинам, а Вовка в школе…

– Вы видели, как ушел из дома ваш сосед?

– Нет, он как раз копошился на кухне.

– А когда Белодубровский обычно выходил из квартиры?

– По выходным обычно в полдень, а в будние дни… В будние дни не знаю, я ведь работаю.

– Где вы работаете?

– На «Электросиле». Слесарем.

– Скажите, Алексей Иваныч, – обратился Ларин к жильцу, – на первый взгляд в комнате все вещи целы?

Игнатьев обвел глазами жилище соседа.

– Черт его знает… Я к нему давно не заходил.

– А могли у него быть деньги, ценности, которые он прятал?

– Вряд ли. Хотя… – Игнатьев вздохнул. – Чужая душа – потемки…

Педагогическая академия была расположена на набережной реки Мойки. Она занимала несколько корпусов, каждый из которых представлял собой памятник архитектуры. Возле центрального входа возвышалась статуя Ушинского. С гранитного постамента великий педагог смотрел на студентов и преподавателей, академии.

Большую часть учащихся составляли девушки. Многие из них приехали в Питер из других российских городов и из-за границы. Стояло начало лета, экзаменационная пора, когда штудируются учебники, пишутся шпаргалки и устраиваются вечеринки по поводу сдачи очередного зачета.