Наталья Жердецкая - Линия разлома

Юра проснулся в новой для себя жизни. Сел на диван и начал думать. Соседка – тварь. Он ей еще отомстит за то, что отвергла его. Мать – ничтожество. Она должна ему, как земля колхозу! Одноклассники – полное фуфло, нелюди. А вот ребята с тусовки – это люди. Отныне он принимает их образ жизни и их веру.

Встал с дивана, побрел на кухню. С отвращением смахнул блинчики на пол, попил воды, оделся и ушел в новую жизнь. Навсегда. Насовсем.

В скверике у театра оперы и балета уже кучковались первые бездельники. Было видно, что им скучно и пока нечем заняться. Юру, однако, встретили громким улюлюканьем, очень дружелюбно. Парни хлопали его по плечу, девочки целовали в щеки. Складывалось впечатление, что свой пришел к своим. Юрка был на седьмом небе от счастья! Наконец, его понимают, принимают. Он равный среди равных! Эйфория длилась недолго. Ровно до того момента, пока не пришел Хмель, видимо, старший среди них.

– Ну что, молодняк, оттянемся? – и начал раздавать дурь.

Когда очередь дошла до Юрочки, Хмель хитро улыбнулся и спросил его:

– Может, чего покрепче? Ты не стесняйся, здесь все свои.

Юра, конечно, желая укрепить свой авторитет, попросил покрепче. На что добрый Хмель выдал ему пакетик и проинструктировал, что с ним делать. В этот раз Юра не просто улетел, а умер. На время. Но так кайфово. И опять все вокруг такие милые, такие свои.

Домой идти не хотелось. Пошел с пацанами «на хату». Где-то у кого-то предки уехали, можно кайфовать неделю.

Так и завис. На неделю. В эйфории, без времени, без реальности.

Когда очнулся, Хмель выставил счет за дурь.

Юрка обалдел. И от суммы, и от неожиданности. Реальный мир вернулся и опять долбанул по голове.

– А ты что думал, я тебя буду просто так гулять? Хочешь кайфа, плати, – и выставил очумевшего Юрика за дверь. – Срок – неделя. Не вздумай петлять. Найду – убью.

Опустошенный, еще не до конца понимающий, что произошло, добрел до дома.

Вид плачущей матери взбесил. Впервые в жизни ударил ее по лицу, да с такой силой, что женщина отлетела и ударилась головой о стену, потеряла сознание. Юрочка испугался, начал трясти мать. Слава Богу, очнулась. А когда окончательно пришла в себя, потребовал у нее деньги. Много денег.

Поначалу он думал, что отдаст долг и завяжет.

Но жизнь распорядилась иначе. Уже через два дня начались сильные ломки, и стало ясно, что никуда ему от этого не деться. А силой воли, чтобы завязать, Юрочка не обладал.

Так пошло-поехало. Теперь за дозу надо было платить. Дорого, очень дорого, еще дороже. Начал постепенно продавать ценные вещи из дома. Требовал деньги от матери. Она искала. Иначе он ее бил. Однажды добрый человек предложил сэкономить и купить целый мешочек сухих маковых головок. Научил, как из них варить зелье и пускать по вене. Понадобилась мясорубка. Свою он уже давно продал. Попросил у соседки, той самой, которая не пришла на свидание. Иришка рассмеялась и спросила его:

– Что, котлетки будешь делать?

– Буду, – буркнул Юра и скрылся за дверью.

Но через полчаса он уже тарабанил в дверь и просил о помощи. Ира открыла и ужаснулась. Перед ней стоял сосед, весь в крови, держал в руках ее электромясорубку, внутри которой лежала отрезанная фаланга его указательного пальца.

Но девушка не испугалась. Ей уже приходилось оказывать первую медицинскую помощь. Она затащила его к себе, обработала и перевязала рану.

– Юра! Что случилось?

А случилось все очень просто: Юрочка решил перекрутить маковые головки на мясорубке, при этом проталкивал их пальцем.

Ира поморщилась от услышанного. Наркоман. Ее сосед – наркоман. Звучало, как приговор.

Собственно, вскоре ему и вынесли-таки приговор в народном суде. Обвинение предъявили за хранение и употребление наркотиков. Дали 2 года общего режима.

Мать до последнего билась за сына. Когда пришли к ним с обыском, она героически высыпала мак в форточку на кухне. Не помогло. Иришку позвали понятой. Она не была в квартире у соседей, наверное, года три. Когда зашла к ним, обомлела. Некогда уютная, небогатая, но аккуратно обставленная комната, теперь выглядела, как изолятор временного содержания: старый диван, стол, стул. Все. Ни шторок на окнах, ни милых салфеточек на диване и креслах, ни радиолы, ни ковровой дорожки. Пустота. Голый пол, голые стены. И сильно постаревшая Елизавета Васильевна.

Из колонии Юрочка вернулся разбитый, с кучей болячек. Но не один. Привез с собой существо женского пола. Бледная, худая, неразговорчивая. Они нашли друг друга по переписке. А потом выяснилось, что она тоже наркоманка. Так что недолго радовалась Елизавета Васильевна возвращению Юрочки. Было жалко ее. За два года отсутствия сына женщина похорошела, посвежела, купила в рассрочку холодильник. А тут опять завертелось, покатилось: драки, скандалы. К наркотикам добавился алкоголь. Совсем не стало жизни.