Жорж Сименон - Мегрэ, Лоньон и гангстеры

Увидев царящий в комнате беспорядок, пистолеты, валяющиеся на столе, и наручники, он невольно сделал шаг назад.

— Входите, доктор, не смущайтесь. Мы из полиции, и у нас произошло здесь небольшое объяснение с этими господами и с этой вот дамой.

— Доктор, — завопила хозяйка, — немедленно сообщите в полицию Мэзон-Лафита, там меня знают, что эти скоты…

Мегрэ объяснил доктору, кто он такой, и, указав на Чарли, который, казалось, вот-вот потеряет сознание, сказал:

— Я хотел бы, чтобы вы оказали ему первую помощь, привели его, так сказать, в чувство, чтобы мы могли доехать до Парижа. В первый раз его угостили свинцом еще в городе, а потом добавили здесь, во время нашего спора.

Пока доктор возился с Чарли, Мегрэ снова обошел дом; особенно его заинтересовали фотографии, висевшие в комнате хозяйки; он взял один из чемоданов, вывалил все барахло прямо на пол и накидал в него, не разбирая, фотографии со стен, документы, лежавшие в ящике, письма, счета, вырезки из газет. Туда же он положил портсигар, стаканы и чашки, аккуратно завернув их сначала в бумагу.

Когда Мегрэ вернулся в холл, он заметил, что у Чарли какой-то странный вид.

— Я впрыснул ему наркотик, так что у вас не будет с ним никаких хлопот.

— Он серьезно ранен?

— Он потерял много крови. В больнице ему сделают, наверно, переливание… Кто-нибудь еще нуждается в моей помощи?

— Нет, но, прошу вас, выпейте с нами стаканчик.

Мегрэ знал, что он делает. Он опасался, как бы доктор все же не предупредил местную полицию или жандармерию, поэтому он не хотел отпускать его, прежде чем придет машина, которую выслал сюда Вашэ.

— Садитесь, доктор. Вам уже случалось здесь бывать?

— Несколько раз… Верно, Элен?

Видимо, он был с хозяйкой накоротке.

— Я приезжал в этот дом при совсем других обстоятельствах. Помню, как-то один жокей сломал себе здесь ногу и пролежал месяц в комнате на втором этаже. Я тогда часто наведывался сюда — лечил его. В другой раз меня позвали посреди ночи — один джентльмен хватил лишнего и ему стало плохо с сердцем. Припоминаю также, что однажды меня вызывали из-за какой-то девицы, которую стукнули — как мне объяснили, совершенно случайно — бутылкой по голове.

Наконец приехала машина. Чарли пришлось туда внести — ноги у него были как ватные. Чичеро прошел сам, с презрением глядя на всех, и, ни слова не говоря, сел на заднее сиденье, сложив руки на животе.

— Ты поедешь с ним, Торанс!

Он заслужил эту честь, ведь он первым ворвался в дом!

— Жаль, что еще так рано и ресторан Поччо закрыт.

Будь сейчас не половина пятого утра, а девять, Мегрэ, возможно, не отказал бы себе в удовольствии заехать на улицу Акаций: пусть-ка Поччо поглядит, кто сидит в машине.

— По дороге завезите Чарли в госпиталь Божон. Лоньону будет приятно узнать, что они с ним находятся под одной крышей. А Чичеро доставьте в префектуру.

Потом он обратился к блондинке, которую, судя по ее документам, звали Элен Донау:

— Садитесь в машину.

Она поглядела ему в глаза, но не двинулась с места.

— Я же вам сказал: садитесь в машину.

— И не подумаю. Я у себя дома. Где ордер на мой арест? Я требую, чтоб меня соединили с консулом!

— Ясно. Об этом мы с вами поговорим потом. Так вы, значит, отказываетесь садиться в машину?

— Да.

— Ну что ж, Люка, придется нам еще поработать!

Они схватили Элен и понесли ее. Доктор, не в силах сдержать смеха при виде этой сцены, любезно распахнул перед ними дверь. Элен так отбивалась, что Люка на мгновение ее отпустил и она чуть не упала на пол. Пришлось звать на помощь шофера.

Наконец все же удалось запихнуть Элен в машину, и Люка сел рядом с ней.

— В префектуру, — скомандовал комиссар.

Но они не проехали и ста метров, как он передумал.

— Ты очень устал, Люка?

— Да нет, не очень. А что?

— Мне не хотелось бы оставлять этот домик без присмотра.

— Ясно. Выхожу.

Мегрэ пересел на его место и, закурив, галантно спросил свою соседку:

— Надеюсь, вам дым не мешает?

Вместо ответа она кинула ему в лицо ругательство, смысл которого он недавно объяснил Торансу.

Мегрэ уселся поудобнее и поднял воротник пальто; глаза у него ломило — то ли от простуды, то ли от бессонной ночи; он уставился в одну точку и не обращал ни малейшего внимания на свою спутницу. Но не прошло и пяти минут, как Элен сама заговорила, отрывисто, словно про себя: