Жорж Сименон: Мегрэ в школе

Несмотря на расстояние, по его жестам можно было догадаться, что он с кем-то разговаривает в комнате. Потом он спрыгнул с подоконника и исчез.

Обернувшись к комиссару, Даньелу задумчиво пробормотал:

— Желаю удачи!

— Вы возвращаетесь в Ла-Рошель?

— А вы хотели бы, чтоб я вас подождал?

— Тогда я, пожалуй, еще успею на вечерний поезд.

Дом мясника находился примерно в ста пятидесяти метрах от школы. Размеренным шагом Мегрэ быстро добрался до этого приземистого строения. Это не была, в сущности, мясная лавка. Под лавку была приспособлена лишь левая комната первого этажа, в которой поставили некое подобие кассы, весы, холодильник старого образца и стол, на котором разделывали туши.

Входная дверь вела прямо в коридор, в глубине которого, слева от лестницы, был виден двор.

Прежде чем постучать, Мегрэ подошел к открытому кухонному окну. В глубине комнаты сидели за круглым столом три женщины и ели сладкий пирог. Одна из них была жена Марселина, две другие — его мать, старуха в белом чепце, и сестра, которые жили в ближайшей деревне и приехали на похороны.

Они видели, как подошел комиссар. Окно было такое маленькое, что на какое-то мгновение он совсем закрыл его своим туловищем. Они слышали, как он потоптался у двери, поискал звонок и, не найдя, наконец с шумом вошел в кухню.

Жена мясника встала со стула, приоткрыла дверь в кухню и спросила:

— Кто там?

Затем, видимо узнав его, сказала:

— Вы из парижской полиции?

Если она и была на похоронах, то уже успела переодеться. Это была еще не старая женщина, но уже сгорбленная, щеки у нее запали, глаза светились лихорадочным блеском. Не глядя в лицо комиссару, она добавила:

— Мужа нет дома. Я не знаю, когда он придет. Вы хотите его видеть?

Она не пригласила его войти в кухню, где молча сидели две другие женщины.

— Я хотел бы поговорить с вашим сыном.

Она испугалась. Впрочем, это было дело привычки: она вечно чего-нибудь боялась и жила в ожидании неизбежной катастрофы.

— Он уже лег спать.

— Я знаю.

— Он больше месяца лежит в постели.

— Вы позволите мне подняться наверх?

Что она могла сделать? Судорожно вцепившись пальцами в фартук и не решаясь противиться, она пропустила его. Не успел он подняться на несколько ступенек, как увидел Марселя, спускавшегося по той же лестнице. Мегрэ пришлось прижаться спиной к стене, чтоб пропустить его.

— Извините… — пробормотал мальчик, не глядя ему в лицо.

Он торопливо прошмыгнул мимо и, видимо, ожидал, что Мегрэ остановит его по дороге или окликнет, но комиссар не сделал ни того, ни другого и молча продолжал подниматься по лестнице.

— Дверь направо, — сказала мать, когда комиссар был уже наверху.

Он постучал.

— Войдите, — раздался детский голос.

Пока комиссар открывал и закрывал дверь, мать по-прежнему стояла на месте, подняв вверх голову.

— Не беспокойся.

Сидя на кровати со множеством подушек за спиной, Жозеф попытался встать. Одна его нога почти до половины была в гипсе.

— На лестнице я встретил твоего друга.

— Знаю.

— Почему он не подождал меня?

В комнате был очень низкий потолок, и Мегрэ чуть ли не касался головой средней потолочной балки. Комната была небольшая. Большую часть ее занимала кровать, на которой валялись иллюстрированные журналы и куски дерева, обструганные перочинным ножом.

— Ну как, скучаешь?

В комнате имелся и стул, но на нем была навалена уйма разных вещей: куртка, рогатка, книги и опять же куски дерева.

— Вы можете снять все, что там лежит, — сказал мальчик.

Жан-Поль Гастен походил на своего отца и на мать. Марсель был похож на жестянщика. Что же касается Жозефа, то он ничем не был похож ни на мать, ни на отца. Из всех троих он был самым красивым и производил впечатление вполне здорового, уравновешенного мальчишки.

Мегрэ уселся на подоконник спиной к садам — на то самое место, где еще недавно сидел Марсель. Он не торопился начать разговор. И вовсе не потому, чтобы сбить собеседника, — как он иногда делал у себя на набережной Орфевр, — а просто не знал, с чего начать.

Жозеф первый спросил его:

— Где мой отец?

— У Луи.

Мальчик подумал с минуту и опять спросил:

— Как он себя чувствует?

К чему было скрывать от него то, что он и без того прекрасно знал.

— Тео уложил его спать.

Ответ этот не встревожил, а, скорее, успокоил его.

— Мама внизу вместе с бабушкой?

— Да.

Яркое солнце, клонившееся к закату, приятно согревало спину Мегрэ. Из сада доносился птичий гомон, вдалеке какой-то ребенок играл на игрушечной жестяной трубе.