Николай Леонов: Пир во время чумы: повести

Обвиняемый жил по принципу: человек человеку — волк, жил, убежденный в своей правоте. Товарищи судьи! Именно вы имеете возможность доказать обвиняемому, что люди всегда остаются людьми. Карл Маркс говорил: «Еще со времен Каина известно, что мир нельзя переделать жестокостью».

Требование обвинения практически невыполнимо, так как данный приговор приведен в исполнение самим обвиняемым. Он мертв — этот человек! Он убивал себя долго и достиг цели. Он обречен не жить, а существовать и самим фактом существования быть назиданием для живущих.

Обвинитель несколько раз повторил жизненное кредо моего подзащитного: «Сила смеется над всем!» Товарищи судьи! Если вы вынесете обвиняемому смертный приговор, то подтвердите правильность данной концепции — то есть в конечном итоге правильность неправды. Разумно ли это?

Балясин проснулся, как обычно, в шесть, посмотрел в окно и заулыбался. Парк пансионата заливало солнце, значит, сегодня отдыхающие, оформившие вчера отъезд, останутся. Конечно, с обедом будет неувязка. Но Петровна как-нибудь вывернется, мудрая повариха, опытная. В дверь постучали.

— Входите, — сказал Балясин.

Дверь дернулась, но не открылась.

— Откройте, Владимир Иванович, — раздался незнакомый голос.

Балясин повернул ключ и удивленно посмотрел на улыбающегося Семина, затем смутился и пробормотал:

— Заходите, Валентин Петрович, запамятовал я, что дверь с вечера замкнул.

— С добрым утром, Владимир Иванович. — Семин прикрыл дверь и оглядел комнату. — Я так и рассчитывал, что вы рано встаете. А сын где?

— Уехал вечером, дело молодое. А вы что в такую рань поднялись?

Семин повернулся к двери, щелкнул ключом и сел к столу.

— Извините, Владимир Иванович, у меня к вам срочное дело. Кланяется вам майор Миронов Сергей Иванович и просит передать вот это. — Семин положил на стол перетянутый бечевкой пакет.

Балясин посмотрел на Семина, затем на пакет и пожал плечами.

— Не понимаю, Валентин Петрович, — сказал он. — Какой майор? — Балясин неуверенно ткнул пальцем в пакет. — Что это такое?

— Ваше наследство, Владимир Иванович, — быстро сказал Семин и взглянул на часы. — У нас к вам просьба: отвезите деньги в МУР, по адресу Петровка, 38 и сдайте, скажите, что дал их вам я, Семин Валентин Петрович. У нас изменились обстоятельства, и ни я, ни Сергей отлучиться из пансионата не можем. А держать у себя такую сумму не хотим.

Кузнец пробил шесть раз и застыл над своей наковальней. Семин взглянул на часы и спросил:

— Вам ясно?

Балясин не ответил и смотрел настороженно. Семин сдержал улыбку и продолжал:

— Возьмите с собой паспорт и ровно в двенадцать будьте в приемной, пропуск заказан, на пропуске указаны комната и фамилия товарища, к которому следует обратиться. Вас будут ждать, не опаздывайте. — Он встал, открыл дверь и, оглянувшись, добавил: — И аккуратней с деньгами, черт вас возьми.

Семин закрыл дверь, и Балясин услышал его смех и быстро удаляющиеся шаги. При чем тут смех?

Владимир Иванович стоял несколько секунд не двигаясь, смотрел на закрытую дверь, на пакет с деньгами, затем нерешительно взял его, положил в карман и только тогда опустился на стул. Все он мог представить, но что его гость из восьмого номера окажется оперативником — увольте, пожалуйста. Сергея Ивановича внешность, конечно, тоже подкачала, уклонилась, так сказать, от стандарта. Но Балясин майора видел не один раз, и в форме видел, привык, что есть такой чудной милиционер. Но чтобы гость из восьмого? Балясин прощупал пальцами пакет, который лежал во внутреннем кармане пиджака.

Марина взяла горсть талого снега и слепила снежок, оглянулась, подыскивая подходящую цель, и увидела Зотова, который шел к ней по аллее парка. Марина бросила в него снежком. Зотов поднял руку, и снежок приклеился к широкой кожаной перчатке, пулей просвистел над головой Марины и мокрой звездой прилип к ближайшей сосне.

— Вот и поздоровались, — весело сказала Марина.

— Здравствуйте, очень рад вас видеть. — Зотов твердо пожал руку и заглянул в глаза. И Марина увидела, что он действительно рад и действительно очень.

— И я рада, Михаил Алексеевич. — Она секунду колебалась, затем быстро поцеловала его в щеку.

— Звонил муж, и выяснилось, что он самый лучший человек на свете. Завидую.

— Сергей Иванович прав, когда утверждает, что вас нельзя пускать в приличное общество. Некрасиво подглядывать чужие мысли, — сказала Марина, и они пошли к пансионату.