Джефф Линдсей - Декстер во тьме

У меня на душе полегчало, когда я узнал, что расследование поручено Деборе, а значит, будет сведена к минимуму набившая оскомину тупость. Кроме того, я надеялся, что это позволит ей лучше проводить время. До этого она дни и ночи пестовала своего искалеченного бойфренда Кайла Чацки, который потерял пару второстепенных конечностей в недавней схватке с душевнобольным свободным художником-хирургом. Этот хирург специализировался на том, что превращал человека в визжащую картофелину, и именно этот злодей весьма искусно избавил сержанта Доакса от многих ненужных органов, однако у него не хватило времени покончить с Кайлом, поскольку Дебс приняла это близко к сердцу и, застрелив душку-доктора, посвятила себя восстановлению мужской силы Чацки.

Уверен, она набрала несчетное количество баллов на этическом табло, кто бы ни вел судейство, но, по правде говоря, ее постоянное отсутствие не приносило пользы полицейскому управлению, а еще хуже то, что бедный одинокий Декстер очень остро чувствовал недостаток внимания со стороны единственного живого родственника.

А потому весть, что дело ведет Дебора, была со всех сторон приятной, да вон она и сама стоит на той стороне дорожки, беседуя со своим боссом, капитаном Мэттьюсом: несомненно, снабжает его мелкими боеприпасами для предстоящей войны с журналистами, которые попросту отказывались принимать его благостное изображение произошедшего.

Фургончики прессы уже подтягивались и выплевывали из себя съемочные группы, а те запечатлевали на пленке окружающую местность. Неподалеку пара волкодавов местного эфира, торжественно вцепившись в микрофоны, заунывно вещала о трагедии двух жизней, столь грубо оборванных. Как всегда, мной овладела благоговейная признательность за то, что я живу в свободном обществе, где у прессы есть священное право выносить на экраны вечерних новостей отснятые кадры мертвых людей.

Капитан Мэттьюс мягко пригладил ладонью и без того идеальную прическу, хлопнул Дебору по плечу и отправился толковать с журналистами. А я двинулся к сестре.

Она стояла там, где Мэттьюс ее оставил, вперив взор ему в спину, когда тот вступил в диалог с Риком Сангре, одним из настоящих гуру репортажа, который всегда следовал лозунгу: «Если там льется кровь, новость пойдет первой!»

– Ну, сестренка, с возвращением в реальный мир, – сказал я.

В ответ она кивнула, бросив:

– Гип-гип ура!

– Как себя чувствует Кайл? – поинтересовался я, поскольку воспитание подсказывало, что именно об этом следует спросить.

– Физически? – уточнила она. – Он в полном порядке. Зато его не покидает чувство бесполезности . А вашингтонские засранцы не позволяют ему вернуться к работе.

Мне трудно судить, может ли Чацки вернуться к работе, потому что никто и никогда не говорил, в чем именно состояла его работа. Как я понимал, она имела какое-то отношение к деятельности правительства и была секретной. Это все, что было мне известно.

– Что ж… – промямлил я, подбирая подходящее клише. – Уверен, просто нужно немного подождать.

– Ну да, – отозвалась Дебора и оглянулась на место, где лежали два обгоревших тела. – Как-никак, а это отличный способ отвлечься.

– Мельница слухов доносит, что ты связываешь это с сантерией, – сказал я, и она резко повернула голову ко мне.

– А ты считаешь, что это не так? – последовал требовательный вопрос.

– О нет, вполне возможно.

– Но?..

– Никаких «но»! – ответил я.

– Черт побери, Декстер! – завелась она. – Что тебе об этом известно?

Наверное, вопрос был справедливым. Я славился тем, что иногда высказывал весьма точные предположения по кое-каким наиболее ужасным убийствам, которые мы расследовали. Я заработал некоторую репутацию благодаря моему пониманию того, как мыслит и действует извращенный маньяк-убийца, что вполне естественно, ведь я и сам был извращенным маньяком-убийцей, но об этом не знал никто, кроме Деборы.

И хотя о моей истинной природе Деборе стало известно лишь недавно, она не стеснялась прибегать к ней, когда это помогало в работе. Я не возражал: рад помочь. И меня, сказать по правде, не очень-то трогало, если кто-нибудь из моих коллег-монстров оплачивал свои долги обществу на электрическом стуле… если, конечно, приговоренный не оказывался из числа тех, кого я сберегал для собственного невинного удовольствия.

Однако в данном случае мне нечего было сказать Деборе. На самом деле я надеялся, что она поделится со мной крохами информации, хоть чем-то, что могло бы объяснить странное и несообразное поведение съежившегося на заднем сиденье Темного Пассажира. Это, конечно, не входило в категорию сведений, какими я с чистой совестью поделился бы с Деборой. И что бы я ни сказал по поводу двойного огненного жертвоприношения, она бы мне не поверила. Осталась бы уверена, что у меня есть информация и некая точка зрения, но я желаю придержать их для себя. Единственный, кто может быть более подозрительным, чем ближайший родственник, – это ближайший родственник, служащий в полиции.