Татьяна Степанова - Грехи и мифы Патриарших прудов

Но в «Хлебе и вине», хоть и много было народу, стало ясно, что юных забулдыг чураются. Здесь выпивали чинно, выбирая бутылочку белого или красного на стеллажах в винотеке, и гуляли «по-интеллигентному». Закусон здесь бармен выкладывал на стильные деревянные доски, устланные нарочито стильной грубой бумагой.

Эта новая мода «есть на доске и бумаге» выглядела так же нелепо, как манера советских пьянчуг уединяться в обеденный перерыв «на ящиках», соображая на троих, стелить на эти ящики старые газеты и пальцами вылавливать из консервной банки бычки в томате.

Однако Левушку — сына дирижера Мамелюк-Караганова — здесь знали и любили. Клавдий справился о нем у бармена, назвавшись приятелем Левушки. «Заходил, ушел, гуляет на районе, — ответили в баре. — Ищите, может, он в «Клаве».

Клавдий тут же потащил Катю в бар «Клава» на Малой Бронной, в двух шагах от пруда. Бодрствующий и одновременно сонный охранник на фейсконтроле окинул их взглядом, улыбнулся Кате и, уловив нечто беспокойное в ответной улыбке Клавдия, безропотно сказал: проходите, проходите.

Музыка оглушила их, шум, толчея мигом всосала в себя, словно алчный рот, — бар «Клава» был, как всегда по вечерам, полнехонек. Кате понравилось, что бар этот не производил впечатления дешевки, здесь все еще держали докризисный уровень: стойка, отделанная полированным деревом, длинная, занимающая все тесное, вытянутое, как пенал, помещение, темный кирпич стен, хрустальные люстры с висюльками в контрасте с грубым камнем и деревом и черная кожа узких диванчиков, где сидели, лежали чуть ли не друг у друга на коленях пьяненькие, взъерошенные, снобские, крикливые, до одури самоуверенные и одновременно по-детски растерянные «патрики».

Давно канули в небытие времена, когда веселые экспаты за стаканом бурбона кадрили в стенах «Клавы» местных див, щеголявших укладками, безупречной депиляцией ног, надушенных парфюмом от Анник Гуталь и Тома Форда. Новая публика была не столь экстравагантной, одетой похуже, горько-злой, отчаянно саркастичной и все никак не желавшей смириться с наступающим, неумолимо новым нищебродским укладом жизни.

К длинной стойке от дверей не протолкнуться. Клавдий снова крепко взял Катю за руку и начал прокладывать себе и ей путь так, как он делал это во время службы «личником».

Катя ловила длинные, лукавые, заинтересованные взгляды, которыми девушки «Клавы» стреляли из-под густо накрашенных ресниц в сторону Мамонтова. Он производил на местных впечатление. Он возвышался над аборигенами Патриков мужского пола на целую голову.

— Чем вас угостить? — заулыбался замученный улыбками и заказами, стойкий, как оловянный солдатик, бармен, обращаясь больше к Кате, оглохшей от шума.

— Лева Мамелюк здесь? Я его приятель по консерватории, — брякнул Клавдий.

— На контрабасе в оркестре играете? — еще шире заулыбался бармен. — Левушка только что нас покинул. Он человек разносторонний — может, повезет, догоните его.

— А куда он пошел?

Бармен пожал плечами.

— Он везде и нигде. Пока в хлам не ужрется, — захохотал кто-то, пивший у стойки, видно, тоже знавший сына дирижера.

Клавдий начал протискиваться назад к двери бара, стараясь, чтобы в этой толпе Катю никто не толкнул.

Бум! Дверь «Клавы» за ними закрылась.

И вот чудо — Катя восприняла это позже как истинное чудо Патриков, ведь искать сына дирижера можно было в лабиринте здешних переулков до бесконечности, всю ночь! Но чудо явило им впереди ковылявшую на нетвердых ногах фигуру. Фигура завернула за угол красного дома на углу Малой Бронной и Малого Козихинского.

Словно по наитию они пошли следом — фигура растворилась в темной подворотне, оттуда послышались возгласы, ругательства, какой-то всхлип, словно кто-то то ли хлебал суп, то ли сморкался.

Клавдий одним прыжком очутился в подворотне, Катя замешкалась под фонарем. Из подворотни брызнули две подозрительные личности в кожаных бомберах. А затем появился парень — белобрысый, такой весь хрупкий и прозрачный, похожий одновременно на принца северной страны и на моль.

— Мамелюк — это ты? Лева? — окликнул его Клавдий.

— Ну я, чего надо?

— Они б тебя сейчас по башке шарахнули, кто ж сразу полный бумажник достает при «дозе»?

— А ты что, сторож местный? — заплетающимся языком спросил Левушка Мамелюк-Караганов. — Это пацаны проверенные. А ты… ты вообще кто?

— Поговорить нам с тобой надо.

— Я по средам не принимаю, запишитесь на прием.