Татьяна Степанова - Грехи и мифы Патриарших прудов

— Надо же, я думала, они упрутся.

— Деньги, — Клавдий Мамонтов снова выглядел бесстрастным, как римская статуя. — Я Ежовой предложил три тысячи только за встречу и три по окончании разговора. Так что бе-еееее-гом побежала, вприпрыжку, языком с нами трепать.

— А кем вы представились? Кто мы? — Катя все больше изумлялась расторопности флегматика.

— Пресса. Случай полной амнезии и авария нас заинтересовали.

— Вы не очень там с ними… это, поаккуратнее, — напутствовал их полковник Гущин. — Появятся новости, я вам позвоню.

Катя готовилась ехать на служебной разыскной машине, но на Большой Никитской, возле знака «стоянка запрещена», их ждал потрепанный черный внедорожник. Личный транспорт Клавдия Мамонтова. Катя подумала, что «личникам» как раз под стать такие вот сундуки на колесах — тачка, видно, осталась у Мамонтова с прежних времен. Привычка почти не касаться руля, а если и касаться, то крутить его одним пальцем — тоже.

Они молча ехали через всю Москву на «Тушинскую». Катя сидела сзади. Перед ней высились широкие плечи и светловолосый затылок. Порой она ловила взгляд Клавдия в зеркале. Но он помалкивал. И она тоже. Контакт был еще хрупким. Оба выжидали.

— Я вопросы задаю Ежовой, я, — у метро «Тушинская» Катя все же не выдержала гробовой тишины.

— Ради бога, — Клавдий остановил сундук на колесах.

— А как мы ее узнаем?

— А вон она, уже маячит, — он кивнул на стоящую на остановке автобуса седую женщину со стрижкой каре, в черных брюках и курточке песочного цвета, с хозяйственной сумкой. — Она мне себя описала, а я сказал, что у нас черный внедорожник. Надежда? Добрый день! — Он высунулся из машины, нажимая на кнопку, и широко открыл заднюю дверь. — Это мы вам звонили. Мы из редакции, спасибо, что не опоздали.

— Это что, мне в машину вашу садиться? — подозрительно спросила домработница Ежова.

— Сначала получите деньги за то, что согласились прийти, — добродушно ответил Клавдий. — Катенька, отстегните бабки.

От этой «Катеньки» кровь бросилась Кате в лицо — ибо сказано было таким тоном, таким ласково-стебным-интимным тоном, словно они уже давно спали с Мамонтом в одной постели.

Подумала об этом и Ежова, зыркнула на них, усмехнулась и… села в их «Гелендваген». Катя подвинулась на сиденье, вручила ей три тысячи. И тайком включила диктофон в кармане.

— Чего вас интересует-то? — простецки спросила Ежова, пряча купюры в кошелек. — Вы по телефону про девчушку спрашивали и про мать — так не живут они там больше. Сам-то развелся с Региной. И они уехали из дома.

— Нас интересуют события трехлетней давности в основном, предшествовавшие аварии и потере Пелопеей памяти. Ну и нынешние события в доме тоже. Но сначала о прошлом, — Катя сразу бросилась в атаку. — Вы давно служите у Кутайсовых?

— Без малого тринадцать лет. Почти сразу как они в этот дом переехали после стройки, так я к ним и попала через агентство.

— И как вам работалось?

— Хорошо, они люди порядочные, — Ежова подняла брови. — Дом приличный. Сам Платон Петрович зарабатывает дай бог всякому, раньше и того больше, сейчас… охо-хо… сейчас не так, конечно.

— А отношения какие были в семье все эти годы?

— Нормальные. Счастливо они жили, в достатке. Дети учились. Регина сама-то нигде не работала ни дня. Такая вся из себя дама бубен. Но к мужу и к детям она со всем сердцем относилась, со всем старанием. И они тоже к ней. Дети любили ее, уважали. И муж любил.

— Но все же развелись?

— Почти четверть века прожили вместе. Дети выросли. Да еще эта трагедия с аварией. Что тут скажешь? Мужики они нетерпеливые, трудностей не любят. Регина-то все эти годы с дочкой старшей, с Ло, по больницам мыкалась. Потом они вообще на полгода в Германию уехали операции делать на ногах. А Платон Петрович один в доме беспризорный… мужик пятидесяти лет. Они дуреют в этом возрасте. Ну и подцепила его молодая. Она дочь соседа-компаньона — Феодора-то, новая жена. Они с Ло школьные подружки были. А теперь вот оно как — новая хозяйка в доме, жена законная.

— Как по-вашему, Пелопея действительно ничего не помнит, что с ней произошло? — осторожно спросила Катя.

— Да я и не знаю. — Надежда Ежова замялась. — Изменилась она очень. Но я ее в последнее время перед аварией видела мало — она ведь переехала из дома в ихнюю квартиру в центре, на Малой Бронной. Дома у родителей редко бывала.

— А какой она была до аварии? Вы же ее с детства знали?

— Ох, огонь-девчонка! Умница. В школе на пятерки училась, в университет-то, правда, ее отец на платное место устроил, она там что-то изучать сама хотела — мифологию какую-то, про древности что-то. Но потом к этому остыла — и немудрено. Такая вострушка была — хохотушка, красотка, — каких поискать, но и сумасбродка тоже. Еще со школы. Но с таким личиком, с такой фигуркой не в монашки же записываться, правда? Компании, молодежь, одевались они всегда модно. Это у нее от матери, от Регины. Та тоже это самое любила — тряпки, косметологов. Как богатые люди-то живут? Так и они жили — как птицы райские.