Карин Жибель - Чистилище для невинных

Затем он обратил внимание на мужчину, который пришел с ней. Ему здесь было явно не по себе.

В комнате для свиданий знаменитого следственного изолятора.

— Здравствуйте, мсье Оржон. Я Мишель Дюрье, отец Джессики.

— Я догадался, — ответил грабитель, пожимая руку, которую мужчина протянул ему не без колебаний.

Тут Джессика бросилась к нему, и он распахнул объятия.

Он не смог удержаться от улыбки. Пусть даже он никогда никому не расскажет об удовольствии, которое испытал в этот момент.

Она пришла. Должно быть, преодолела немало препятствий, чтобы сюда попасть. К нему.

Она не забыла.

— Присядем? — предложил Рафаэль.

Они устроились на пластиковых стульях вокруг маленького коричневого столика из огнеупорной пластмассы.

— Как твои дела? — спросил грабитель.

— Все хорошо, — ответила девочка. — А как у вас?

— Тоже ничего.

Эта взаимная ложь скрывала правду, которая горела в их глазах.

Их боль была так велика, что на свете не существовало слов, чтобы ее выразить.

— Вы получали мои письма? — с надеждой спросила Джессика.

— Конечно. Спасибо… Знаешь, я не отвечал тебе только потому, что писать — это не мое.

— Не важно!

Мишель Дюрье нервно теребил рукав своей куртки.

— Джессика ходит к психологу два раза в неделю, — объяснил он. — И он сказал, что ей пойдет на пользу повидаться с вами. И потом… Она очень хотела вас навестить!

Рафаэль пристально посмотрел своим металлическим взглядом в глаза отца. Тот явно хороший парень, добрый и нежный человек. И он, конечно, тоже пострадал.

— Джессика рассказала нам обо всем, что вы для нее сделали, — добавил Мишель. — Я… я не знаю, как вас отблагодарить.

Рафаэль почувствовал, что тот готов прослезиться, и решил ему помочь.

— Она осталась в живых, мне этого достаточно, — сказал он. — И потом, я не сделал ничего особенного. Вот мой брат — другое дело.

— Да, я знаю…

— Если вы действительно хотите его отблагодарить, вы можете иногда навещать его могилу с букетиком цветов. У меня вряд ли это получится в ближайшие лет тридцать!

В тесной комнатке воцарилось тягостное молчание.

— Я займусь этим, — пообещал наконец Дюрье. — Можете на меня рассчитывать… И Джессика даст показания в вашу пользу.

Рафаэль взял девочку за руку. Он почти слышал, как бьется ее сердце.

— Спасибо, Джесси. Только если для тебя это будет не слишком тяжело, согласна?

— Я приду, — храбро заявила девочка. — Я буду там и скажу им обо всем, что вы сделали, чтобы меня спасти. Я уже сказала это копам!

— Полицейским, — машинально поправил ее отец.

Грабитель отпустил руки Джессики. Это правда, что ей на пользу быть здесь, напротив него. Несмотря на едва различимые искорки ревности в глазах ее отца.

На которые им обоим глубоко наплевать.

— Ты снова ходишь в школу?

— Нет… Вернусь после каникул.

— После каникул?

— Скоро Рождество!

Рафаэль совсем забыл об этом.

— Ах да, точно…

— В тюрьме празднуют Рождество?

Горло грабителя болезненно сжалось, но он продолжал улыбаться. Будто так и надо.

— Конечно, крошка.

С того момента, как он оказался здесь после выхода из больницы, его поместили в одиночную камеру. И он знал, что это только начало.

Что от них не будет никаких поблажек. Что он не будет ни о чем просить.

Это игра. Игра, правил которой она совсем не знает.

Скоро его осудят. Приговорят, затем переведут в тюрьму. Конечно, в одну из самых строгих в стране. Там ему предстоит провести долгие годы в одиночке, не видя никого, кроме своих надсмотрщиков. Один час прогулки в день в крошечном замкнутом тюремном дворике, где даже небо зарешечено.

Он тонул в глазах Джессики. Видел в них слезы, которые вот-вот хлынут ручьем. Видел там сильное чувство. То, что она испытывала к нему. Настоящее сильное чувство, безнадежное.

Он видел в них боль, с последствиями которой ей предстоит жить всю жизнь.

Для нее это тоже станет вечностью. Она приговорена страдать пожизненно.

И в этот момент он принял решение.

Он встал, пожал руку отцу, не отдавая себе отчета, что едва не сломал ему пальцы.

— Позаботьтесь о ней, мсье Дюрье.

Отец не мог вымолвить больше ни слова.

Тогда Рафаэль поцеловал Джессику в лоб и прошептал:

— Никогда не забывай Вилли, хорошо?

— Обещаю.

— Пока он остается здесь, — добавил он, положив руку на сердце, — он не умрет.

— Конечно.

— А теперь иди. И… не приходи больше.

Губы Джессики задрожали.