Франк Тилье - Жил-был раз, жил-был два

— Кто… кто его видел? — пролепетала она.

— Кроме меня и Таншона, никто. Пока что.

Она вдруг вскочила. Повернувшись спиной к отцу, оперлась о столешницу рядом с раковиной. Устремленный на нее взгляд отца был невыносим. Поль ничего не говорил, и они простояли так полминуты, показавшиеся обоим вечностью. Первым решился прервать молчание он, произнеся единственное слово:

— Почему?

Луиза сделала глубокий вдох и обернулась:

— Почему? Потому что мы были двумя семнадцатилетними девчонками и жили в Сагасе, вот почему. В Сагасе, папа, не в Лионе, не в Шамони и даже не в Клюзе. А в Сагасе. В Сагасе с его зэками, заводами и депрессиями. В Сагасе с его проклятой черной смертью, которая заставляет нас глотать пилюли с витаминами, если мы не хотим закончить дни с задницей в инвалидном кресле из-за остеопороза. Вот почему.

— И ты считаешь, что это оправдывает твои действия? Я даже не говорю о… о том факте, что ты спала со зрелым мужчиной, когда тебе не было и восемнадцати. И хоть для меня это невыносимо — интересно, как это понравится Давиду, — я почти готов смириться. Но шантаж? Вымогательство денег?

Она утерла глаза, полные слез, рукавом свитера:

— Я знаю, что это ничего не меняет, но… идея была ее…

— Конечно… Она же не может возразить.

— В первые несколько раз мы и не думали что-то снимать, это пришло в голову только потом. Поначалу я просто… решила попробовать. Я хотела…

Она замолчала, начала убирать со стола, как будто отец неожиданно растворился в воздухе. Поль схватил ее за запястье:

— Чего ты хотела? Разрушить семью? Развлечься со взрослым мужиком, пока его жена спит через две комнаты от вас? Наказать меня за то, что я пытался воспитывать тебя как умел? Так чего, а? Ну же, объясни!

Она сжала в пальцах ложку. Костяшки побелели.

— Поступить, как она. Я только хотела поступить, как она.

Полю понадобилось время, чтобы переварить новую информацию:

— Ты хочешь сказать, что Жюли встречалась с кем-то в момент своего исчезновения?

— Не в момент исчезновения… Все случилось годом раньше, летом две тысячи седьмого.

Как и Поль, Луиза, рухнувшая обратно на стул, казалась раздавленной.

— Да, у Жюли был мужчина, папа. Старше ее, лет пятидесяти. Она никогда не называла мне его точный возраст, но… сама не знаю почему, мне всегда казалось, что ему около того.

— Ты хоть понимаешь, что сейчас мне рассказываешь?

— Вот поэтому я всегда и молчала, а ты как думаешь? В то время я чувствовала себя связанной по рукам и ногам. Вся эта история с шантажом Таншона… я была в таком ужасе! Мне было так стыдно! И потом, я никогда не думала, что… Ну, у Жюли ведь все случилось предыдущим летом, то есть задолго, слишком задолго до ее исчезновения, а значит, не имело к нему никакого отношения. Когда она пропала, мне и на секунду не пришло в голову, что здесь может быть какая-то связь.

Она покачала головой:

— Мне пришлось взрослеть с этим. Ты представить себе не можешь, сколько раз мне хотелось все тебе рассказать. Но… это было слишком тяжело. Слишком унизительно. Ты бы не вынес.

Поль наклонился вперед. Тихо проговорил, будто боялся, чтобы их не услышал кто-нибудь:

— Ты должна доверить мне все , что знаешь. Абсолютно все .

Луиза снова покачала головой:

— А мне больше и сказать-то нечего. О том мужчине я ничего не знала: ни кто он, ни откуда. Я никогда его не видела, и у меня остались только давние воспоминания, которые ничего не стоят. Это не вернет Жюли.

— Все равно говори.

Луиза отсутствующим взглядом уставилась в какую-то далекую точку:

— Это было в две тысячи седьмом… в начале июля. Жюли работала в гостинице «У скалы». Почти каждый день я отправлялась туда на велосипеде и как минимум час ждала у стойки регистрации, пока она не закончит, настолько я изнывала от скуки. Ты целыми днями пропадал в бригаде, видел меня только по вечерам и даже не спрашивал, что я делала целый день. Тебе было плевать.

— Только не надо перевешивать вину на меня.

— Это правда, но я о другом. Когда мы уезжали на месяц на каникулы к дедушке и бабушке, с середины июля до середины августа, с Жюли все еще было нормально. Помнишь, как мы с тобой ездили в Аржелес?

Поль коротко кивнул.

— Мне не терпелось снова увидеть подружку: ее работа уже закончилась, и мы могли бы проводить время вместе, пока не началась учеба. Но все изменилось. Она встречалась с каким-то незнакомцем и не желала что бы то ни было мне рассказывать. Я только догадывалась, что он вовсе не парень из лицея, что он куда старше и что у него могут возникнуть неприятности, если кто-то о них узнает. Он был для нее драгоценной тайной, табу, запретным плодом. Я думаю… она была к нему очень привязана…