Франк Тилье - Жил-был раз, жил-был два

Поль не осмеливался представить себе состояние Габриэля, если он узнает эту новость. Слушая дочь, Поль спрашивал себя, как сам он выберется из этого дерьма.

— Она встречалась с ним днем, говорила родителям, что со мной или катается на велосипеде по горам, когда те спрашивали, чем она занимается днем. Поэтому никто ничего и не замечал.

— Он был из Сагаса? Из окрестностей? Что он здесь делал? Куда она ходила с ним встречаться?

— Говорю же, я ничего не знаю. Она его оберегала как зеницу ока. К концу августа я с ней почти не виделась, она очень отдалилась. А потом, в сентябре, когда начались занятия, я поняла, что у них, наверно, все закончилось. Она становилась агрессивной, стоило мне заговорить на эту тему. Замкнулась, оценки стали ужасными, отца даже вызывали в школу…

Ее зрачки сузились.

— Но, как и многие другие, он ничего не заподозрил, решил, что у нее стресс выпускного класса. Мы с Жюли об этом не говорили. Потом все как-то улеглось. Прошло несколько недель, и она наконец-то стала такой, какой я всегда ее знала.

Поль снова подумал о видео в лесу, о слезах Жюли:

— Подвеска его подарок?

Она кивнула:

— Жюли уже носила ее, когда мы вернулись из Аржелеса. Она ее обожала. Сказала матери, что купила ее в ювелирном в Сагасе, в «Золотой звезде». Я представления не имела, что там есть какой-то механизм, и уж тем более, что внутри спрятана карта памяти. Я все эти годы тряслась от страха, что однажды всплывет это видео…

Поль встал и подошел к кофеварке. Сунул внутрь капсулу, нажал на кнопку. Попытался представить себе запретные отношения между шестнадцатилетней девчонкой и пятидесятилетним мужчиной. Незнакомец, который назначает свидания девчонке-подростку из Сагаса, обещает ей золотые горы, дарит подарки… Он прямо видел, как этот мерзавец застегивает у Жюли на шее цепочку, морочит голову обещаниями, что они будут вместе целую вечность, и прочей хренью, в которую могут поверить молоденькие девушки, скучающие в своей богом забытой долине. А потом? Он неожиданно уехал? Бросил ее?

— Господи, Луиза. Тебе не приходило в голову, что тот тип мог быть клиентом гостиницы? Проезжий парень, которого она встретила, убираясь в комнатах или подавая завтраки, и который ее соблазнил? Не исключено, что… если бы мы узнали об этом достаточно быстро, мы могли бы проверить регистрационные журналы Таншона за июль две тысячи седьмого. Допросить его самого, жену. Выяснить личность этого незнакомца. А теперь все пропало.

Поль взял чашку, по-прежнему погруженный в свои мысли.

— А если этот человек как-то связан с серым «фордом» и Вандой Гершвиц? А если он и есть ключ к нашему расследованию? Если бы только ты нам все рассказала! Двенадцать лет это дело разъедает нас изнутри… А ты…

Она ничего не ответила, стряхивая крошку хлеба с указательного пальца. Поль сунул ей под нос планшет, включил другой фильм:

— Ты знаешь, что в той коробке? Узнаешь место?

Луиза внимательно вгляделась в изображение, потом покачала головой:

— Мне очень жаль. Может, одна из дорог, по которым Жюли ездила, когда каталась на велосипеде в горах. Лучше тебе спросить у ее отца, они иногда катались вместе.

Телефон Поля зазвонил, высветилось имя Дамеуса. Он не стал отвечать, залпом проглотил кофе и, ставя чашку, заметил, как у него дрожат руки.

Надо успокоиться и категорически прекратить накачиваться кофе, иначе он сдохнет от сердечного приступа. Он посмотрел на дочь. Та выглядела испуганной. Коринна никогда не простит, если обо всем узнает. Его брак пойдет прахом. Что же до дела Москато, если его достанут с полки и станет известно о существовании этого видео, Луизу выгонят из жандармерии…

И все из-за сраного перепихона двенадцатилетней давности!

Он взял свой планшет и давил пальцем на иконку, пока не появился крестик. Мгновением позже видео, снятое в гостинице, исчезло в цифровых лимбах [32] Лимб (лимбы) — в католицизме место пребывания не попавших в рай душ, не совпадающее с адом или чистилищем. . Луиза смотрела на него, поджав губы и не говоря ни слова. Она осознавала, чего этот жест стоил ее отцу.

— С картой памяти я тоже разберусь, — очень тихо сказал он. — И еще раз поговорю с Таншоном, чтобы удостовериться, что он будет молчать, — так или иначе, это в его интересах. Ты никогда больше не должна заговаривать о том, что сейчас мне рассказала. Ни с кем.

Луиза кивнула. Ни одно слово не слетело с ее губ.

— Если когда-нибудь история с Жюли и тем мужчиной всплывет, ты была не в курсе. Мы провели все каникулы в Аржелесе, в то лето вы мало виделись, она скрытничала… и вообще ты больше ничего не помнишь, все случилось слишком давно. Тебе хватило талантов скрывать от нас этот секрет на протяжении многих лет. Так что просто продолжай в том же духе.