Поль уставился на экран. Траскман, французский писатель. Хмельник, бельгийский художник и промышленник. Клан русских мафиози, одна из членов которого будет наконец-то вычислена благодаря номеру ее мобильника. А посреди всего этого — Жюли и другая исчезнувшая девушка…
Перечитав сообщение, он понял, что Габриэль пока что потянул за одну макаронину, а остальное блюдо появится позже. Ответил, что тоже продвинулся, сейчас находится в доме Калеба Траскмана и позвонит позже. После чего убрал мобильник и поспешил к сыну писателя, нетерпеливо топчущемуся на пороге. От колючего ветра, летящего из глубин бухты, у Поля перехватило дыхание. Прежде чем зайти в дом, он невольно бросил быстрый взгляд в сторону трепещущих огоньков города вдалеке слева и огромного чернильного зева прямо перед собой: Ла-Манш.
Траскман держал в руке свернутые в трубочку фотокопии последних страниц рукописи отца. Он захлопнул за ними дверь и зажег свет. Жандарма удивила открывшаяся перед ним внутренняя архитектура виллы. Она никак не соответствовала ни той, что была описана в романе, ни его представлениям об англо-нормандском стиле. Он стоял в чем-то вроде полукруглого вестибюля, похожего на тамбур с ненормально низким сферическим потолком, словно в пещере троглодита. Перед ним на равных расстояниях друг от друга выстроились как минимум шесть дверей, каждая при этом была освещена лампочкой своего цвета.
— Выберите любую из них, — предложил Траскман.
Поль повернул ручку слева от себя и оказался перед стеной, на которой было изображено ужасающее лицо смертоносного существа с заостренными зубами и вытянутым яйцеобразным черепом. Существо перерезало горло молодой обнаженной женщине собственными пальцами, заканчивающимися бритвенными лезвиями. Дьявольские глаза напоминали блестящий тараканий панцирь.
— Вот во что превратился мой отец, — пояснил Жан-Люк Траскман. — В человека, который после того, как мать поместили в психбольницу, позволил собственным демонам поглотить себя целиком…
За второй створкой открылся не менее шокирующий рисунок: рыхлое существо с длинными гибкими руками, пронзающее колом лоб старика. На заднем плане был изображен черный лебедь, но возлежащий на летящих облаках.
— Образ смерти преследовал его во всех своих формах. Смерть вездесуща и в его книгах, и внутри этого дома. Жестокая и загадочная смерть другого, тот краткий миг, когда человек совершает надругательство над шестой из десяти заповедей [59] Не убивай (Исх. 20: 13).
, — такова была движущая сила его творчества.
Поль вспомнил интервью Траскмана: «Если бы я не писал все эти жуткие истории, то, скорее всего, стал бы преступником» .
— Он хотел, чтобы это жилище походило на него, — продолжил сын. — Внешне оно классическое, безупречное, мощно укоренившееся в дюнах. Но внутри это… мрак… В сущности, вы сейчас не в его доме, а в том, что было его разумом перед самоубийством…
Они двинулись по узкому коридору с полом из черного бетона, вдоль которого опять шли запертые двери, что слева, что справа, и на каждой было изображение гигантской книжной обложки. Сначала Поль подумал о мрачном гостиничном коридоре в духе «Сияния» [60] «Сияние» — фильм ужасов режиссера, сценариста и продюсера Стэнли Кубрика, снятый в 1980 году по мотивам одноименного романа Стивена Кинга.
, потом понял, что слова Жан-Люка Траскмана следует воспринимать буквально: они углублялись в исковерканный мозг романиста. У него было чувство, будто автор ужастиков со своей грубо подстриженной бородкой и большими дымчатыми очками мог выскочить откуда угодно, чтобы задушить его.
Он задержал взгляд на «Сеноне», прежде чем переступить порог «Лиц в зеркале». Они очутились в комнате без окон. В стенах ниши со странными предметами изогнутые линии мебели напоминали плавящийся пластик, замысловатое канапе и немыслимый книжный шкаф: бросая вызов гравитации, он располагался на потолке, набитый сотнями томов, которые так и норовили упасть и, однако, неизменно оставались на месте.
— Они все то ли склеены, то ли привинчены, я уж не знаю, каким чудом они там держатся. Но разумеется, читать их больше нельзя. Признайте, что эффект поразительный.
Поль ничего не сказал, парализованный мыслью, что шкаф сейчас оторвется и раздавит его. Он сделал шаг назад, оглядел по-прежнему бесчисленные двери вокруг. Сколько из них были обманками? Простыми тупиками?
— Отец начал перестраивать дом в две тысячи третьем — две тысячи четвертом. Он нанял одного из лучших архитекторов к северу от Парижа, десяток мастеров и художников, которые со временем превратили четыреста квадратных метров виллы в настоящую сеть лабиринтов. Калеб был помешан на логике, иллюзии, сложных механизмах. Всякие хитросплетения привлекали его не меньше, чем магия…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу