Александр Горский - Охота на Лунина

— Никак они не развивались, — отмахнулась женщина, — часа два за столами сидели, в тарелках ковырялись да музыку слушали. Я ж забыла сказать, еще и музыкантов пригласили. Музыканты, правда, были так себе. Песен совсем не пели, а играли все больше что-то грустное такое. Хотя, что с них взять? Вы мне сами скажите, ну разве на скрипке что приличное сыграть можно?

— Да уж, — неопределенно хмыкнул Лунин. — В общем, в тот день ничего интересного не было?

— Так оно и на следующий день ничего интересного не было, — усмехнулся Николай Федорович и тут же, спохватившись, поправился: — Ну, до самого вечера.

— Мы ж вообще поначалу думали, что наутро все разъезжаться начнут, — подхватила Мария Геннадиевна, — ан нет, Игорь Владимирович распорядился обед на всю толпу готовить и об ужине сразу подумать. Нам-то, конечно, он не объяснял, что к чему. Дал распоряжение, да и все. Это уже потом я краем уха ненароком услыхала, как остальные промеж собой переговариваются, что, мол, специально над ними измывается, мог бы свое объявление и пораньше сделать.

— И что за объявление? — заинтересовался Илья.

— Так а кто ж его теперь знает, — пожал плечами Николай Федорович, — вроде как он собирался вечером, после ужина, всех собрать и что-то им всем поведать. Вот только он, как поел, сразу к себе в кабинет ушел, а уж больше из того кабинета так и не вышел.

Заглянув на всякий случай в папку, Илья убедился, что правильно запомнил установленное экспертом время смерти Фильченко.

— Скажите, пожалуйста, — на всякий случай Лунин добродушно улыбнулся супругам, — а где вы сами находились в районе десяти вечера?

— Это на момент убийства, значит? — Один глаз Николая Федоровича почти закрылся в хитром прищуре, второй же пристально смотрел на следователя.

— Именно.

— Так во дворе и были, — не стала тянуть с ответом Мария Геннадиевна, — все во дворе были, так и мы тоже.

— Все во дворе были, — с сомнением повторил Лунин, — если все были, то кто же тогда… — Он замолчал, не закончив фразу.

Илья убрал в папку так и оставшиеся пустыми протоколы допроса.

— Получается, члены семьи в это время вас видели?

— Должны были, — задумчиво потер подбородок Красильников. — Мы, конечно, в сторонке ото всех стояли, поближе к кустам, к калине, вы мимо них сейчас проходили.

— Угу. — Илья вдруг почувствовал, что и у него самого подбородок неудержимо зачесался. — А скажите, отчего вдруг в десять вечера все на улице оказались? Игоря Владимировича ждали?

— Так ведь салют же запускали, — удивленно вытаращил на него глаза Николай Федорович, — все четко, как оговорено, ровно в десять. Хороший салют был.

— Фейерверк, — поправила мужа Мария Геннадиевна, — так себе, на мой взгляд. В том году было гораздо интереснее. У нас через участок председатель областного суда живет, Ляхницкий, так вот ему на юбилей фейерверк просто шикарный устроили.

— И сколько по времени длился этот фейерверк?

— В этом году или в том?

— В этом, — кивнул Лунин.

— Минут семь-восемь, — неуверенно отозвалась Красильникова, — может, даже чуть больше. Но все равно у Ляхницкого раза в два дольше все было.

— И вы уверены, что все эти восемь минут, или даже дольше, все родственники Игоря Владимировича так и находились во дворе?

— Ну вы скажете, — энергично замотал головой из стороны в сторону Николай Федорович, — мы ж по сторонам в это время не смотрели. Я как голову задрал, так, значит, и стоял все время, аж шея потом затекла.

— А собаки?

— Что — собаки? — переспросил Николай Федорович. — Может, и они салют смотрели, это у них надо спрашивать.

— Они в это время в вольере были заперты? — уточнил вопрос Лунин.

— Да с чего же? По двору они носились. Мы их запираем, только когда чужие приходят, уж больно нервно они на чужих реагируют, только и следи, чтоб не цапнули. Вот когда музыканты приезжали да эти, ресторанные, вот тогда мы их запирали, конечно. А так они все время бегают, охраняют.

— Ясно, — поднялся из-за стола Лунин. — Скажите, вот если бы вы это дело сами расследовали, то в первую очередь на кого подумали?

— Володька это, старший, — убежденно произнесла Мария Геннадиевна, прежде чем ее супруг успел открыть рот, — мне кажется, ему человека пришибить ничего не стоит. Да и из всех он самый гневливый.

— Не скажи, — наконец собрался с мыслями Николай Федорович. — А Наташкин муж? Я его как первый раз увидел три года назад, так он мне сразу не понравился. С гнильцой человек, только хитрый больно. Так что, в чем гниль его, не скажу, но что с гнильцой, это я точно чую. А уж Игорь Владимирович и подавно, у него на людей чутье всяко получше моего было. Он же не просто так с ним в этот приезд даже словом не перемолвился.