Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

– Вот, дорогая, держи, – Гоша вошёл в комнату, и осторожно протянул ей стакан. Приняв тот, она стала осушать его большими глотками. Муж тем временем, присев на краешек кровати, смотрел на неё заботливым и ласковым взглядом. От этого Ксюше захотелось расплакаться.

«Он ведь знает, – подумала она. – Не может не знать. Он был со мной везде – и когда меня обследовали на внутренние повреждения».

Как только она допила воду, Гоша забрал у неё стакан, поставил на тумбочку рядом с кроватью, и вновь вернулся к ней.

– Этот дом… Ты снимаешь – или купил? – ляпнула Ксюша. Она понимала, что этим вопросом старается избежать других тем разговора, в том числе и отвлечь себя: меньше всего ей сейчас хотелось думать о том, насколько сильно она потерялась теперь в собственной жизни.

– Пока снимаю, но к зиме, я надеюсь, у… нас появится собственный, – Гоша склонил голову, словно тоже чего-то опасаясь.

– У нас… – тихо повторила она себе под нос, и почувствовала, что краснеет. Прикусив губы, Ксюша съёжилась, пытаясь сделаться как можно меньше. Слёз почему-то не было: сильная душевная боль, ударившая её под дых, превратила Ксюшу в застывшее изваяние.

Муж крепко обнял её – прежде чем он шевельнулся, она уже знала, что он так сделает.

Целую вечность Ксюша позволила себе ничего не говорить – и была благодарна, что Гоша не настаивал на этом. Она вспомнила, как они были счастливы раньше; и то, как он, рискуя своей жизнью, бежал за ней к Артёму – и поняла, что по-прежнему любит его. Этого не могла заглушить ни боль от потери Артёма, ни собственный стыд и страх.

– Что теперь будет? – вырвался у неё подавленный стон.

– Милая, с нами всё будет хорошо, – услышала Ксюша успокаивающий голос мужа, и почувствовала, что он гладит её по сне. – Главное, ты жива, и я с тобой. Что бы ты ни решила – я люблю тебя, и так будет всегда. Я ведь давно так тебе сказал – ещё до свадьбы, помнишь? – она почувствовала, что он ласково усмехнулся. – Но… если ты всё-таки не хочешь…

– Хочу, – услышала Ксюша собственный голос. – Гоша, я… тоже люблю тебя. Но ведь… если я…

Она оторвалась от его груди, и снова села, уставившись на свои руки.

– Они сказали, что я… беременна. Что срок у меня – девятая неделя, – она покачала головой, боясь заплакать. – Это ведь… не может быть…

«Не может быть твой ребёнок, – убито подумала Ксюша».

В некотором роде, она опять оказалась на месте Алёны Тихоновой… Ирония судьбы Ксюши – той, что всю жизнь, как сейчас она осознавала, готовила её к встрече с маньяком, сыграла и здесь свою роль.

Теперь все её недомогания и прочие вещи получили логичное обоснование. И почему она раньше не догадалась о своём положении? Там, ещё в доме Артёма, Ксения опасалась того, что может забеременеть – но в итоге, особенно после своего освобождения, вообще забыла об этом думать. А менструация, хотя в июне и оказалась необычайно короткой, была похожей и в середине мая, когда Ксюша списала данную аномалию на стресс.… Как сделала это вновь, и не придала значения.

Значит, всё произошло примерно в конце мая. И то, что врачи в больнице, куда её доставили сразу после вызволения из плена, ничего не обнаружили, можно было объяснить лишь малым на тот момент сроком – примерно до десяти дней от самого зачатия. Соответствующих анализов ей позже тогда, соответственно, тоже никто не повторял.

Прошлой ночью, после случившегося, новость была слишком ошеломляющей, чтобы воспринять её в полной мере. Однако теперь, по мере того, как Ксюша приходила в себя, с каждой минутой ей становилось страшнее принимать это как должное. Но вместе с беспокойством было и другое: странность осознания, что в ней уже существует новая жизнь.

Несколько раз она представляла, как такое происходит с другими, и как когда-нибудь тоже станет матерью – но воспринимать это сейчас как уже имеющийся факт было гораздо сложней – и необычней. Ведь её ребёнок, по сути, уже существовал – только ещё совсем крошечный, ни для кого не заметный. Ей вдруг с волнением подумалось, что через всего пару месяцев она сможет почувствовать в себе его шевеление, а её живот начнёт приобретать округлую форму, становясь всё больше по мере того, как сын или дочка внутри будет расти. Ей хотелось его защищать, и она запоздало испытала ужас, подумав, какому риску подвергала его накануне.

– Ксюша, я знаю.

Она испуганно и обреченно посмотрела на мужа.

– Ты в этом не виновата. Как и в том, что… случилось с Артёмом. Ты не смогла бы с ним ничего сделать – в его жизни для него было слишком поздно. Эти слова ранили Ксюшу горячей стрелой. Но, кроме горького привкуса, они также вызвали у неё тепло. Гоша понял её. Понял – и постарался дать такое сейчас ей необходимое утешение. А главное – не стал её осуждать.