Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

Ничто, кроме неё самой. Поэтому Гоша, как бы ни пытался для себя отрицать, всё-таки боялся её пробуждения. Точнее, того, что за этим последует. То, что Ксю не стала его отталкивать в ту ночь, могло ничего не значить – тогда она была совершенно раздавленной и хотела чьей угодно поддержки. Что, если интуиция его подвела, и он всё-таки ошибся в суждении, что Ксюша всё ещё продолжает его любить? Вдруг она сейчас откроет глаза и заявит, что всё равно любит Артёма, наорет на мужа за то, что привёз к себе, и уйдёт – на этот раз навсегда? А может – уйдёт, но спокойно, поблагодарив на прощание за всё? Вправе ли тогда Гоша заставлять Ксюшу быть с собой, если она этого не хочет? Чем он тогда в этом плане будет отличаться от Артёма?

Георгий вдруг вспомнил, жена отстранялась от него в прихожей квартиры Аниты, крича, что принадлежала маньяку, и должна быть ему отвратительна. А что она может сказать теперь, когда…

– В любом случае, я люблю тебя, – тихо прошептал он, глядя на всё ещё спящую Ксюшу. Гоша не думал, что она это слышит – скорее надеялся, что почувствует. И представлял, как его слова, превращаясь в невидимый сгусток энергии, впитываются в неё, струясь по жилам, разносятся по всему организму, достигая мозга и приливая в сердце, вместе с кровью наполняя его необыкновенным теплом.

Ксюша чувствовала во всем теле странную спокойную тяжесть, будто оно превратилось в ровное, глубокое море с мерно покачивающимися тихими волнами. Ей казалось, она чувствует их, двигается с ними туда-сюда, и это ощущение ей нравилось. Её окутывала приятная дрёма: вода, похожая на молочную пену, была такой уютной и тёплой, что хотелось оставаться в ней вечно. Ксюша представила прозрачную и сверкающую, как камень топаз, и воду, глубина которой представляла собой мирную и безопасную гавань, настоящее подводное убежище. Именно там, в далекой глубине, надежно укрывшись от внешнего мира, рос и распускался красивый цветок, похожий на алый лотос…

Тут она поняла, что не спит. Последнее видение пришло к ней в момент, когда она была на грани между сном и явью – тонкой невидимой перегородкой, отделявшей реальный мир от вселенной грез и фантазий. Волшебное забвение сна улетучилось, сменившись осязаемостью и приглушенной, как радио на старом магнитофоне, болью в коленях, пальцах рук и виске, а окружающие предметы из метафорически-волшебных превратились в обычные. То, что её укрывало, было не водой, а одеялом, а мягкость создавали матрац и подушка.

Цветок…

Сон окончательно покинул её. Ксюша медленно открыла глаза, и в них тут же ударил свет. Одновременно с этим она поняла, что лежит на левом боку. Моргнув несколько раз, Ксюша различила перед собой стену с лазурными обоями. Затем медленно повернулась на спину, и увидела потолок со встроенной позолоченной люстрой в несколько хромовых светильников-фонарей.

Едва она поняла, что находится незнакомой обстановке, взгляд её переместился вперёд – и Ксюша заметила, что там, в кресле между столом и окном, сидит Гоша. Тот, казалось, ждал, пока она проснётся – его усталые, как Ксюша заметила, глаза, смотрели на ту часть кровати, где лежала она. И конечно, он не мог не увидеть её пробуждения.

Подавив зевок, Ксения откинула со лба волосы. Ей было страшно неловко, но игнорировать мужа она не могла.

– Где я? – прошептала Ксюша, не зная, что ещё ей можно сказать. Сжавшись от горечи и собственного уничижения, она чувствовала, что готова исчезнуть с лица земли.

– Всё хорошо, Ксюша. Ты дома. У… меня, – Гоша поднялся со стула. – Ты проспала сутки. Может, ты хочешь поесть? Я приготовил завтрак, могу тебе его принести. Или попить что-нибудь?

– Да… ой, нет, – на самом деле она бы не отказалась от еды, но от представления любой пищи её начало неотвратимо мутить. – Просто… воды.

Пожалуй, да. Горло и губы у неё действительно пересохли.

– Хорошо. Сейчас вернусь, – он вышел из комнаты.

Ксюша перевела дух. Сев в кровати, она посмотрела на свои руки и увидела длинные рукава белой, в едва различимую розовую крапинку хлопчатобумажной пижамы. В голове зашевелились смутные воспоминания: кажется, данное одеяние, состоявшее из кофты и брюк, на неё надели в больнице. Ладони были в царапинах и кровоподтеках, а костяшки правой содраны напрочь. Она провела рукой по правому виску, почувствовав на месте раны шершавую наклейку.

Удивительно, но боль от царапин с ушибами была совсем незначительной. Кроме того – впервые после освобождения из заточения Ксюша выспалась без всяких снотворных, и даже без снов – если не считать последнего.