Эд Макбейн - Восемь черных лошадей

Ключом же к этой разгадке стало пластиковое удостоверение личности, приколотое к карману его рубашки, точно такое же, как у сурового черного парня. У обоих на бедре была кобура с пистолетом – вот еще одна подсказка для опознания. Впрочем в этом городе, как в старые времена Дикого Запада, иногда на улице легко можно было встретить и дешевое ворье, бегущее с пистолетами наголо.

Карелле и Брауну нравилось работать в связке. Они считали, что это отлично действует на плохих парней. Плохие парни бросали взгляд на Кареллу и понимали, что этот просто слабачок, и держать ухо востро нужно с тем крутым нигером. Когда бы они не работали в связке, Карелла и Браун до конца играли роли Мутта и Джефа (хорошего и плохого полицейского). Карелла изображал из себя Мистера Клина (рекламный персонаж компании "Проктер энд Гэмбл", известный у нас как "Мистер Пропер"): "Ей-богу, Арти, мне кажется, этот милый молодой человек даже не знает, что такое марихуана!" Браун играл роль Большого Плохиша Лероя (некогда популярный в США рестлер), рожденного в гетто на мусорном баке, попробовавшего дурь в 6 лет, отсидевшего в Каслвью а затем просветлевшего, и ставшего копом в наказание за прошлую грешную жизнь. Сурового, не смотря ни на что, все еще сурового, как промежность уличной шлюхи. "Ты, мелкий ублюдок, я замочу тебя прямо здесь, заруби себе на носу! Не трогай меня, Стив, я сброшу с крыши это чувака!". Суровый, о да, реальной крутой! Большой Плохиш Лерой. Всегда срабатывало просто замечательно.

Небо над головой было голубым, как глаза новорожденного. Листья на деревьях, устилающие дорожку, были желтого, коричневого, красного и оранжевого цвета. Листья под мертвой леди были желтые и красные. Красные – из-за раны в основание её черепа.

"Что за город, – сказал Монро, – можно притащить мертвую в парк, с дырой от пули в голове, в чем мать родила, и никто даже глазом не моргнет".

Карелла смотрел вниз на безжизненное белое тело, лежащее на окровавленных листьях. "Они всегда выглядят угловатыми", – подумалось ему. Мысль промелькнула вместе со вспышкой боли в его глазах. Оставаясь наедине по многим различным поводам, он садился и задумывался над тем, почему геометрия смерти оставляет одни углы.

"Давайте перевернем её, - предложил Моноган. - Видите, у нее какое-то удостоверение, приколото к груди".

Он знал, что они не могут перевернуть её до прибытия медицинского эксперта. Ему просто нравилось доставать детективов из 87-го. Это была одна из его маленьких радостей жизни. Полицейские из этого отряда здесь воспринимают все слишком серьезно. Во Вселенной Моногана труп был трупом и точка. Одетый, голый, зарезанный, застреленный, задушенный, сожженный, разрубленный, да какой угодно, - он все равно оставался трупом, а труп подразумевал бумажную волокиту. Тем не менее, в этом городе для копов из Отдела Убийств появление на месте преступления было обязательным. Официально дело принадлежало детективам, получившим вызов, но Отдел Убийств, как ворчливый водитель на заднем сиденье, постоянно следил через их плечи и требовал отчета о продвижении на каждом повороте дороги.

"Что ты говоришь?" – спросил Моноган, сомневаясь, что Карелла услышал его. – "Мы перевернем её и поглядим, как она выглядит спереди".

Карелла не потрудился ему ответить. Его глаза осматривали листья в поисках следа от пули или стреляной гильзы.

– Сколько ей лет, как ты думаешь? - спросил Монро. – Если судить по её заднице?

– Тогда это – двадцатисемилетняя задница, - ответил Моноган.

– У нее красивая родинка на правой "щёчке", - сказал Монро.

– Да, задница у неё что надо, - сказал Моноган.

– У меня был один случай, - сказал Монро, – парень умер от разбитой бутылки, запихнутой ему в зад.

– О да, я помню этот случай, - ответил Моноган.

– Умер от кровопотери, - сказал Монро.

– Его дружок это провернул, да?

– Ага, точняк так и было.

Оба пялились на женские ягодицы.

– Двадцать семь лет, ставлю два к одному, – сказал Моноган.

– Ноги тоже выглядят на двадцать семь,– добавил Монро.

Браун посмотрел в небо, где не пробегало ни облачка, и сделал большой глоток свежего воздуха.

"Доброе утро, джентльмены", – раздался голос, и все повернулся к парковой дорожке, где появился мужчина лет под шестьдесят, одетый в голубые слаксы, полосатую куртку, розовую рубашку и галстук в горошек. В его правой руке была черная сумка.

– Прекрасный денек, не так ли? - сказал он. – Это то тело?

– Нет, то тело вверху, на деревьях, - сказал Монро.