Леонид Петропольский - Игра не на жизнь, а на смерть

— Уважаемые педагоги, школьники и родители! Должен вам кое-что сказать. Короче, я как бы не тот, за кого себя выдаю.

Худяков, не представлявший, о чем идет речь, решил повеселиться:

— Барк, если ты сейчас скажешь, что ты гей, я реально повешусь!

Барковский с удовольствием поддержал бы шутку, но знал, что ему этого не позволят. И продолжил:

— Мне двадцать четыре года…

— Чего?! — выдохнула Олеся.

— Мне двадцать четыре. Я в разводе, у меня есть сын, звать Степа…

— Господи, так вот оно что! — воскликнула Царева.

— Двадцать четыре года? — недоверчиво спросил Довженко. — Не понял. Это как?

— Дело в том, что я сотрудник компании, проводившей социологическое исследование среди подростков, — объяснил Барковский. — У руководства возникла идея попробовать такое… как бы… нетрадиционное внедрение. Вообще-то мы не планировали, что я задержусь так надолго…

Марат вскочил, тяжело дыша от волнения.

— Значит, все, что мы с тобой делали, это было… исследование?!

— Вы делали, — поправил его Барковский. — А я исследовал. Как-то так.

— Ну ты и козел… — Марат покачал головой. У него просто не было слов.

— Возможно, я козел. Я лгун, Я плохой, — легко согласился создатель «Спарты». — Но только вы спросите друг друга — хотите ли вы объясняться с полицией? А вдруг выяснится, что сводный брат директора — педофил и алкоголик — незаконно работает в школе? Что в кабинете по информатике по ночам снимают детское порно и что учителя перетрахались друг с другом до такой степени, что уже собачатся при учениках? А ученички-то… Вдруг выяснится, что учащиеся лучшего в районе класса совершили не по одному уголовному преступлению?

— Какому преступлению?! О чем ты говоришь?! — вскочила Царева.

— А у ребят спросите! Вон хоть у Марата! — торжествующе заявил Барковский.

Он развлекался! Он прекрасно себя чувствовал!

— Сука! — возмутился Марат.

И тут же получил отповедь Шориной:

— Заткнись!

На террасе ресторана Сотников продолжал свой рассказ:

— Директор Русанов умер, не пережив смерти дочери. Я попытался забрать Барка из школы, но он встал на дыбы. Нес какую-то чушь про то, что собирается куда-то поступать, что у него олимпиада по биологии, что он капитан школьной команды по баскетболу…

— Так он с ума сошел, ваш Барковский? — спросил Крюков. — Это все объясняет, так?

Сотников покачал головой.

— Вы не понимаете, что происходит с человеком, получившим власть над другими людьми. Ведь он создал сплоченную группу, которая подчинялась каждому его слову! Смотрела ему в рот. Шла, куда он говорил, и делала то, что он говорил. И все это произошло само, без всяких его усилий — просто он был старше. И потому убедительнее, вы понимаете, что происходит, когда классический лузер и неудачник, к тому же немного повернутый на Ницше, евгенике и теории расовой неполноценности, приходит к власти?

— Рождается Гитлер… маленький такой Гитлер… И ведь это вы выпустили джинна из бутылки…

— Вряд ли вам удастся предъявить мне какие-то обвинения, — заявил Сотников.

Но Крюков уже думал о другом.

— Его надо остановить! — заявил он.

— Я бы на вашем месте об этом не беспокоился.

— Почему это?

— Представьте, что сделали бы эсэсовцы, если бы после «ночи длинных ножей» фюрер сказал им, что пошутил, что он не фюрер, а только притворялся?

Крюков представил.

— Они… растерзали бы его! Этого нельзя допустить. Поехали!

Но Сотников покачал головой:

— Нет, я и с места не сдвинусь. Я не в состоянии, мне нужно поспать. Но у вас есть личный водитель, кажется?

И он кивнул в сторону спавшей Инги. Но Крюков не хотел ее беспокоить.

— Дайте вашу машину! Ну? Дайте ключи!

И Сотников протянул ему ключи…

…В кабинете английского языка подходила к концу придуманная Шориным «исповедь». После того как Марина Ивановна сообщила, что пора вызывать полицию, Барковский повернулся к ней:

— Вызывайте, Марина Ивановна! Вместе посмеемся.

Тут Шорин, который чувствовал, что все идет как-то не так, открыл рот.

— Уважаемые педагоги, хочу вас заверить, что компетентные органы присутствуют.

— И до сих пор бездействуют?! — возмутилась учительница биологии.

— Ну всем же ясно: в общих интересах будет не поднимать шума, — объяснил ей Барковский. — Я уйду, как меня и не было. А вы… живите тут.

Он уже повернулся к двери, чтобы идти, но тут произошло непредвиденное: Царева грузно осела на пол.

— Это сердце! Сердце! — закричала Марина Ивановна. — «Скорую» вызывайте!