Мария Шкатулова - Виза на смерть

— А-а… Ну и правильно! Я тебе помогу, если хочешь, конечно…

— Хочу, — ответил Гулин и сказал себе: «Ну ты даешь, мужик!»

— Значит, остаетесь?

— Не знаю… Неудобно как-то…

— Чего тут неудобного? Не будить же ребенка среди ночи! — воскликнула Татуся и, торопясь перевести разговор на другую тему, добавила: — Отвертку, говоришь? Вот. Такая подойдет?

— Вполне, — бросил Гулин и поспешил скрыться в прихожей.

Женя, слышавшая весь разговор, затащила Татусю в ванную и быстро шепнула:

— Все отлично. Продолжай в том же духе. Спроси у него что-нибудь про работу.

— Что про работу? — зашипела Татуся. — Я в этом ничего не понимаю!

— Какая разница! Тебе надо его разговорить, а то останетесь вдвоем и что будете делать? Спроси, может ли он помочь найти Митиного брата. Поняла? Спроси обязательно!

Они вышли из ванной и столкнулись с Гулиным.

— Все, починил, — сказал он и протянул Татусе отвертку.

— Спасибо! А то я замучилась с этой розеткой. Садись. Хочешь еще чаю? Или, может быть?.. Давайте еще выпьем!

— Хорошая мысль! — поддержал Митя и налил всем коньяку. — За что пьем?

— За то, чтобы Андрей всегда возвращал похищенных детей их родителям. Ты занимаешься только детьми?

— Если бы! — хмыкнул Гулин.

— А чем еще?

— Много чем, — уклончиво ответил он.

— То есть ты и взрослых тоже ищешь? Может, ты тогда поможешь найти Митиного брата?

Гулин взглянул на Митю.

— А что с твоим братом?

— Это старая история, — неохотно проговорил Митя и нахмурился.

— Насколько старая?

— Митин брат пропал около трех лет назад, — вмешалась Женя и неожиданно встала. — Татка, пойдем в комнату — пусть они поговорят.

— Ты чего? — шепотом спросила Татуся, когда они вошли в комнату, где спал Димка. — Зачем ты это затеяла? По-моему, Мите это не понравилось.

— Боюсь, что да.

— А почему, как ты думаешь?

— Потому что он не хочет ввязывать в это дело милицию.

— Тогда зачем же ты?..

— Так нужно.

— Кому?

— Я тебе потом объясню… А пока продолжай в том же духе.

— Ну тебя, Женька! Я теперь не знаю, о чем говорить…

— Спроси, чем он сейчас занимается.

— Он же не скажет!

— А ты спроси как-нибудь так, не впрямую.

— Ну не знаю, попробую. Пошли?

— Давай еще чуть-чуть подождем — пусть они поговорят.

Когда они вернулись в кухню, Гулин что-то торопливо записывал на салфетке.

— А где же блокнот? — улыбаясь спросила Татуся. — Разве сыщики не носят с собой блокнот?

— Обязательно. Блокнот и лупу, — рассеянно ответил Гулин, и было непонятно, шутит он или говорит всерьез.

— А правда, что сыщики всегда рисуют схемы, когда расследуют убийства?

— Правда, — кивнул Гулин и вспомнил, что накануне просидел чуть ли не полночи, вычерчивая фломастером стрелки от фамилии одной жертвы к другой.

— А про эти мидовские убийства ты что-нибудь знаешь?

— Еще бы!

— В смысле, ты их расследуешь?! — удивилась Татуся.

— Типа того.

— Ну, значит, убийцу скоро найдут, — сделала она неловкий комплимент, но Гулин даже не улыбнулся.

— Хорошо бы, — хмуро проговорил он, и в памяти у него опять всплыли проклятые стрелки.

Когда Женя с Митей вышли от Татуси, было около двух. В переулке было пусто, и на асфальте лежал тонкий слой чистого снега, и только у выхода из подворотни на нем была заметна цепочка собачьих следов.

Они свернули на Малую Бронную и направились к Садовому кольцу.

— Как тебе Гулин? — спросила Женя.

— Мужик хороший, но ужасно дотошный. Как я ни выкручивался, мне пришлось выложить ему всю подноготную про моего непутевого братца. На самом деле я вовсе не уверен, что к этому нужно было подключать милицию.

В его тоне слышался упрек, и Женя, взяв его под руку, тихо сказала:

— Ты прости, что я натравила его на тебя… Но ведь пока не будет официального заявления, или как там это называется, он не станет этим заниматься… Я права?

— В общем, да… наверное…

Несколько минут они шли молча.

— О чем ты думаешь? — спросил он.

Женя не ответила.

— Что с тобой?

— Ничего…

— Я же вижу…

Женя остановилась и, посмотрев ему прямо в глаза, тихо сказала:

— Митя, я знаю, кто убийца.

— Что?

— Ты слышал. А я не оговорилась.

— Шутишь?

— Нет.

— И кто? — недоверчиво спросил он.

— Я этого сказать не могу. Во всяком случае, пока.

— Почему?

— Не могу.

Митя помолчал.

— А Гулину ты сказала?

— Нет. Все это не так просто.

— Я не понимаю…