Роберт Дугони - Ее последний вздох

— Еще! — скомандовал Кинс.

Они ударили во второй раз, потом в третий, в четвертый. С каждым ударом калитка корежилась все сильнее, но не открывалась.

— Погодите-ка. — Воробей нагнулся и внимательно поглядел на замок. Ригель — толстый стальной стержень — входил в металлическую прорезь как минимум на два дюйма. Калитку можно ломать сколько угодно, замку от этого ни жарко ни холодно.

— Не годится, — сказал Кинс. — Много шума. — Он поглядел на изгородь и сказал двум офицерам: — Соедините руки. Подкинете меня.

— Тебе же нельзя, — запротестовал Вик. — У тебя бедро.

— Есть идеи получше?

— Пусть кто-нибудь из них залезет.

— Соедините руки, — сказал Кинс. Полицейские сделали, как он им велел, и Кинс поставил ногу им в сцепленные ладони. — На счет три. Поднимете меня и будете держать, пока я не скажу, что можно отпускать. Одна вазэктомия у меня уже была, с меня хватит. Готовы? Три.

Офицеры подняли его вверх. Кинс дотянулся до горизонтальной перекладины, которая опоясывала изгородь изнутри на шесть дюймов ниже заостренных колышков, ухватился за нее обеими руками и закинул на нее правую ногу, ту, что со здоровым бедром. Теперь он сидел на изгороди, упираясь в нее обеими руками, как гимнаст в своего «коня». Руки дрожали от напряжения.

— Так, отпускайте, — сказал он.

Кинс затаил дыхание, сжал зубы и перекинул через изгородь больную ногу. Когда она прошла над кольями, он оттолкнулся, прыгнул и, сгруппировавшись, покатился по земле, чтобы уменьшить последствия удара. Боль раскаленным прутом прожгла ему ногу от бедра до самой ступни.

— Ты в порядке? — крикнул Вик.

Кинс с трудом поднялся, боль не давала дышать. Морщась, он сказал:

— Бросайте таран на эту сторону.

Таран приземлился с грохотом, расколов одну из плиток двора. Кинс поднял его и похромал с ним к входной двери. Не дойдя до нее примерно на фут, он размахнулся и изо всех сил ударил им прямо над замком. Дерево затрещало, но дверь не подалась. Он ударил во второй раз. Полетели щепки, но замок стоял насмерть. С третьего удара дверь с грохотом влетела внутрь.

Он бросил таран, выхватил «глок», шагнул в дом, и, найдя на контрольной панели кнопку для калитки, нажал. И только потом бросился внутрь, на ходу громко зовя Трейси.

Фотограф Марии Ванпельт убрал в фургон последнее оборудование и повернулся к ней.

— Выдающийся репортаж, — сказал он. — Ты либо в рубашке родилась, либо заключила сделку с дьяволом.

Она улыбнулась:

— Возможно и то и другое.

Адреналин все еще кипел в ее крови. Только что ее показывали по всем телеканалам страны, и местным, и национальным. Редактор отдела информации восьмого уже звонил сказать, что все крупные каналы крутят сейчас их сюжет. У Ванпельт снова зазвонил мобильный.

— Ты это видел? — сказала она в трубку. — Был еще случай, чтобы съемочная группа оказывалась на месте, как раз когда полиция врывается в логово серийного убийцы?

— Где ты сейчас? — сказал вместо ответа редактор. Ванпельт уловила в его голосе озабоченность.

— Собираем фургон. А что? Что-нибудь стряслось?

— К нам поступает информация о том, что в доме Трейси Кроссуайт в Западном Сиэтле творится что-то нехорошее.

— Что? — У Ванпельт похолодело под ложечкой. — Какая еще информация?

— Не знаю. Но там что-то серьезное. Я пошлю кого-нибудь…

— Нет, — отрезала Ванпельт. — Я сама.

— Ты слишком далеко.

— Это мой сюжет. Я там буду. — Она отключилась и повернулась к лужайке. Там, за двумя фургонами криминалистов, стоял Джонни Ноласко в окружении агентов ФБР. Несмотря на сделанные находки, довольными они не выглядели. Никто не давал «пять», не было ни рукопожатий, ни счастливых улыбок.

— Мария? — услышала она голос фотографа.

— Нам надо ехать, немедленно.

Когда Дэвид Бэнкстон ринулся на нее, Трейси уже рассчитала его траекторию. Она повернулась на одной ноге, уходя с пути нападавшего, и замахнулась правой рукой. Бэнкстон принял удар предплечьем и врезался в нее, так что их обоих отбросило назад. От столкновения болью взорвалось плечо, потом еще раз, когда они упали на пол, но она пиналась, царапалась и колотила врага до тех пор, пока тот не вырвал у нее кусок перил.

Он сел на нее, тяжело дыша, очки съехали набок, кровь текла по боковой стороне его лица и бороды, в занесенной руке была дубинка.

Кинс промчался через спальню Трейси, заглянул в ванную, нигде ее не нашел и бросился к лестничному колодцу, миновав по пути Вика и полицейских, которые входили в дом. Тут внизу что-то грохнуло. Воробей, хромая и припадая на горевшее от боли бедро, двинулся туда, итальянец за ним. В серо-черной комнате он увидел два силуэта. Какой-то человек сидел на Трейси верхом, к ним спиной, высоко подняв руку, в которой что-то держал.