Лейф Перссон - Застенчивый убийца

– Я не убивал мою мать! Это же полная ерунда.

– Я тоже не считаю тебя ее убийцей, – сказал Юханссон. – И даже почти на сто процентов уверен, что она покончила с собой, как только поняла, кто убил Жасмин. Но также я убежден, что суд все равно посадит тебя за ее убийство, если ты, например, расскажешь моим коллегам, как она угрожала пойти в полицию и разоблачить тебя и что ты в такой ситуации предпочел отравить ее, обманом напичкав алкоголем и снотворным в огромном количестве. Что ты убил Жасмин, поскольку об этом они по большому счету догадаются сразу же, и что твоя мать угрожала выдать тебя. Такой рассказ, естественно, снимет все вопросы относительно твоего мотива. Совершенно независимо от всех денег, унаследованных тобой.

«Сейчас он, по крайней мере, слушает меня, – подумал Юханссон, – пусть ему приходится держаться за подлокотники, чтобы сидеть прямо. Пусть его голова по-прежнему безвольно висит, а взгляд рассеянно блуждает».

– В качестве заключения скажу следующее, – продолжил Юханссон. – Либо ты сделаешь, как я говорю, и в таком случае я хотел бы иметь подтверждение как можно быстрее, самое позднее – в полдень в среду на следующей неделе. Если же ты откажешься или не дашь знать о себе, я сообщу отцу Жасмин, кто ты. Он получит твое имя, твой личный код, адрес, копию твоего паспорта и водительского удостоверения, регистрационный номер твоего автомобиля, имена всех, кого ты знаешь, твоих друзей и знакомых, ему точно будет известно все, что ты думаешь, чувствуешь и делаешь. Он найдет тебя – это только вопрос времени, ведь нет места на нашей планете, где ты смог бы спрятаться от него. Как он поступит с тобой, когда доберется до тебя, я не хочу даже думать.

– Это ведь ужасные обвинения, – сказал Стаффан Нильссон и поднялся. – Они настолько ужасные, что вполне могут заставить такого невиновного человека, как я, наложить руки на себя.

– Какое это сейчас имеет отношение к делу? – спросил Юханссон. – Во-первых, ты виновен, а о том, что срок давности по твоему преступлению истек, я решил забыть. Кроме того, столь самовлюбленный человек, как ты, никогда не покончит с собой. Если я ошибаюсь по данному пункту, то все равно смогу жить с такой ношей на душе. Я ярый противник смертной казни, да будет тебе известно. Поэтому даю тебе шанс жить дальше и принять заслуженное наказание. Йозеф Саймон, отец Жасмин, придерживается другого мнения. Ему ближе постулаты Ветхого Завета на сей счет. Око за око, зуб за зуб. Поэтому позвони мне, у тебя есть мой номер на автоответчике дома. О практических деталях тебе также не надо беспокоиться. Я сам могу доставить тебя в полицию. Даже найти тебе хорошего адвоката.

– Об этом ты можешь забыть, – процедил Стаффан Нильссон. Глаза его вспыхнули ненавистью, поскольку гнев на мгновение победил страх. – Если скажешь кому-то хоть слово о своих безумных подозрениях, я отберу у тебя все деньги, которыми ты владеешь.

– Чепуха, – буркнул Юханссон. – Предположим, ты привлечешь меня к суду за клевету и даже выиграешь и получишь пару сотен тысяч в качестве возмещения морального ущерба. На большее тебе не стоит рассчитывать. Но прежде чем суд успеет вынести приговор, ты уже будешь мертв. Кроме того, это карманные деньги для меня и моего брата.

Знаешь, ты худший человек из тех, кого я когда-либо встречал в жизни, – продолжил Юханссон и одарил своего собеседника взглядом из тех, какие он и его лучший друг обычно берегли для самых закаленных противников. – И все равно я готов оказать тебе последнюю услугу. Даю шанс позвонить мне и сказать, что ты решил ответить за содеянное. Позвони мне, Нильссон. А поскольку ты уже стоишь, предлагаю тебе уйти, пока я не передумал и не вышвырнул тебя из окна.

– Шеф, я могу сделать это, – предложил Макс, неожиданно появившись в комнате, хотя Юханссон и приказал ему не показываться. Взгляд у него был как у волка, рассматривающего свою уже потрепанную добычу. А лицо таким же белым и непроницаемым, как в тот раз, когда он рассказывал о Наде, той, что стала ему старшей сестрой в той страшной жизни, которую другие навязали ему.

– Пусть уйдет, – сказал Юханссон. – Он наверняка даст о себе знать.

Выйдя на улицу, Стаффан Нильссон сразу же поймал такси, сел в него и убрался восвояси.

«Пусть так и будет», – подумал Юханссон, ведь несмотря на головную боль и тяжесть в груди, он знал, что есть по крайней мере один человек, чувствовавший себя хуже, чем он.

Он позвонил на мобильный Лизе Маттей и сообщил: