Донато Карризи: Теория зла

Потому что для взрослого самыми надежными кажутся места, где находятся дети.

В ходе одного из таких исследований среди десятков детских работ на стене Мила обнаружила рисунок младшей дочери Коннеров. Этот детский сад она выбрала случайно в начале учебного года и бродила по комнатам в час отдыха, когда дети резвились во дворе. Замкнулась в их крохотном мирке, наслаждаясь веселым гомоном.

На рисунке маленькой Коннер ее поразило изображенное там счастливое семейство. Сама малышка, мама, папа и сестренка на лужайке перед домом. Погожий день, солнышко смеется. Все четверо держатся за руки. Но чуть поодаль от основной группы обозначился некий диссонанс. Пятая персона. Эта фигура сразу вызвала у Милы странное беспокойство. Она как будто парила над землей, и у нее не было лица.

Привидение, мелькнула у нее мысль.

Она уже собиралась двигаться дальше, но все-таки поискала на стене другие рисунки девочки и обнаружила, что там неизменно присутствует темный силуэт.

Такая повторяющаяся деталь вряд ли могла быть случайной. Чутье подсказывало, что следует копнуть поглубже.

Мила переговорила с воспитательницей, та оказалась очень любезной и подтвердила, что история с привидениями длится уже довольно давно. Она по опыту знает, объясняла воспитательница, что волноваться не из-за чего: такое обычно бывает сразу после смерти родственника или знакомого, таким образом малыши приобщаются к трауру. Для очистки совести воспитательница расспросила миссис Коннер. Хотя в семье в последнее время никто не умирал, младшей дочери недавно приснился страшный сон. Это могло стать причиной.

Но Мила, изучая детскую психологию, усвоила, что дети придают реальным людям черты фантастических персонажей, причем герои эти не всегда отрицательные. Так, чужой дядя может превратиться в вампира, а может – в симпатичного клоуна или даже в Спайдермена. И все же всегда присутствует деталь, разоблачающая двойника, переводящая его снова в реальный, человеческий план. На памяти было дело Саманты Эрнандес, которая изображала седобородого старика, который каждый день подходил к ней в парке, как Санта-Клауса. Только вот на рисунке, как и в действительности, у него была татуировка на предплечье. Но никто не обратил на это внимания. И подонку, который похитил и убил девочку, было достаточно пообещать ей подарок.

В случае малышки Коннер разоблачающей деталью было неизменное присутствие призрака.

Мила всерьез полагала, что девочка чем-то напугана. Нужно было выяснить, в самом ли деле чье-то присутствие реально, а главное, безобидно.

Как всегда, Мила решила не ставить родителей в известность. Не стоит из-за смутного подозрения поднимать переполох и вселять беспочвенные подозрения. Она начала наблюдать за маленькой Коннер, чтобы выявить людей, с которыми девочка общалась вне дома или в те недолгие промежутки времени, когда родные не присматривали за ней, то есть когда она находилась в детском саду или на занятиях танцами.

Никто из посторонних не проявлял к девочке особого интереса.

Подозрения оказались безосновательными. Такое случалось не раз, но Миле не жаль было долгих дней напрасного труда, чувство облегчения служило ей наградой.

Но ради очистки совести она все-таки решила посетить также и школу, где училась старшая дочь Коннеров. В ее рисунках не нашлось никаких двусмысленных деталей. Но аномалия таилась в домашнем задании: учительница велела детям выбрать и записать какую-нибудь сказку.

Девочка выбрала страшную историю с привидением.

Возможно, старшая сестра повлияла на младшую, напугала ее своими фантазиями. Или это окончательно доказывало, что речь идет не о воображаемом персонаже. Может быть, то, что Мила не обнаружила постороннего, внушающего подозрение, означало угрозу гораздо более близкую, чем можно было предположить.

Не посторонний, а кто-то из домашних.

Поэтому Мила решила устроить слежку за домом Коннеров. И взяла на себя другую роль.

Вместо розыска детей занялась охотой за привидениями.

Незадолго до восьми утра Мила надела наушники плеера – невключенного – и, притворяясь, будто совершает утреннюю пробежку, быстро преодолела квартал, отделявший ее от особняка Коннеров. Подбежав к самому дому, свернула направо, к задней двери. Подергала ее, проверила окна. Все заперто. Если бы она вошла в открытую дверь или залезла в незапертое окно и кто-нибудь застиг бы ее на месте, можно было бы оправдаться тем, что ей показалось, будто в доме грабители. Это не уберегло бы ее от обвинения в нарушении неприкосновенности жилища, но было больше шансов легко отделаться. А вот взломать замок означало подвергнуть себя бесполезному, а главное, глупому риску.