Николас Обрегон - Голубые огни Йокогамы

Акаси напрягся, но мышцы не слушались его. К горлу подступил горький ком. Рука вот-вот оторвется. И тут он увидел татуировку на ее запястье. Отчетливый рисунок: большое черное солнце. Оно будто смотрело на него. И Хидео Акаси отпустил руку.

Ивата проснулся. Ему снова снилось, как он падает. Весь в поту, прерывисто дыша, он подошел к окну. Внизу, насколько хватало глаз, простирался Токио — город тысячи городов, бесчисленных вселенных. Тридцать пять миллионов душ днем и ночью поддерживали жизнедеятельность этого организма из проводов и бетона. Гигантский муравейник, пронизанный мириадами ходов, — на самом деле хрупкий организм, в груди которого трепещет сердце крохотной пташки.

Городские огни, как прекрасны они.

Ивата пошел на маленькую, под стать своей квартире, кухоньку налить стакан воды. Его взгляд упал на большие картонные коробки в углу, но не задержался на них. Завернувшись в одеяло, он сел на пол у стереосистемы и надел наушники. Он закрыл глаза, как только первые звуки Экспромта соль-бемоль мажор Шуберта начали вытеснять тревогу, растворяя в музыке ночной кошмар.

Когда Ивата решил, что пора собираться, сквозь шторы в комнату уже пробивался серый рассвет. Он выпил кофе в тишине, долго мылся в душе, затем надел джинсы и теплый кашемировый пуловер серого цвета. Прихватив газету из ящика, он спустился в лифте на парковку. Под дворником его «исудзу»-купе торчала записка с предложением о продаже машины. По кожаной обивке шли трещины, и вообще это была видавшая виды тачка, но такие записки Ивата обнаруживал чуть не каждую неделю. Может, кто-то из соседей развлекается?

Он завел мотор, но радио включать не стал, наслаждаясь непривычным безмолвием утренних токийских улиц. У южного входа железнодорожной станции Сибуя первые уличные торговцы, кучкуясь, словно заговорщики, предлагали друг другу жареные орешки и термосы с чаем. Ломбарды и лавочки, торгующие мобильными телефонами, поднимали жалюзи. На огромном экране под крышей супермаркета передавали новости. «Известная актриса, Мина Фонг, найдена мертвой в собственном доме. Богатая наследница рассталась с подающим надежды питчером „Йомиури Джайнтс“. Закрывается популярное кулинарное телешоу. В хит-параде синглов появился новый лидер». Выпуск завершился рекламным слоганом страховой компании:

Ивата свернул с магистрали и припарковался на открытой стоянке позади торгового центра. Сунув руки в карманы, он по тенистой улочке направился к входу. Весна в этом году, казалось, не просто запаздывает, а решила вовсе не показывать носу.

В магазине он около часа потратил на покупку канцелярских товаров — маркеров, блокнотов и пластиковых разделителей для папок, после чего зашел в кафе, где заказал кофе с сиропом и фруктовый салат. Здесь не было wi-fi, но вид отсюда открывался неплохой. За соседними столиками сидели уставшие после ночной смены рабочие, а он потягивал свой кофе и глазел на магистраль внизу. Станцию уже наводнили жители пригородов и заспанные студенты. Регулировщики лихорадочно размахивали руками, управляя потоком машин, а пешеходы нетерпеливо пережидали красный свет.

Ивата раскрыл газету на странице объявлений. Оставив без внимания предложение услуг массажа, ужина в компании с женщиной средних лет и уроков французского и дойдя до раздела «Складские услуги», он углубился в чтение. Наконец он обвел одно из объявлений, сложил газету, сунул ее под мышку и покинул кафе.

Туман бесследно рассеялся, над головой сияла небесная лазурь. Ивата вернулся в машину и набрал номер из объявления. Ему ответил хрипловатый голос.

— Мацумото слушает. — Из трубки послышался кашель и следом щелчок зажигалки. — Ваше барахло — моя забота.

Ивата подтвердил свою заинтересованность в сделке, мужчина назвал адрес, и они договорились встретиться через час.

Ивата поехал на север через Харадзюку [1] Район Харадзюку — место, где собираются токийские любители эксцентричной молодежной моды. (Здесь и далее — прим. пер.) и оставил машину возле станции метро. Он шел по улице Такэсита, увешанной майками поддельных брендов, «Хелло Китти» и дешевыми сувенирами. Туристы глазели на разряженных трансвеститов и верещали от восторга. Стены между палатками пестрели плакатами музыкальных групп-однодневок. Из динамиков неслась незатейливая попса, школьницы-прогульщицы отчаянно торговались за безделушки. Ивата терпеть не мог этот район, но в здешнем нудл-баре подавали на завтрак отличный тамагояки [2] Тамагояки — японский омлет. . Обычно заведение почти пустовало, но сегодня по неясной причине оно было набито офисными работниками, и все курили. Ивата чертыхнулся и вернулся к машине.