Ю Несбё - Нож [litres с оптимизированной обложкой]

– Ладно, у меня есть нож, – сказал Харри, кивая на нож, лежавший между ними.

– И куда ты хочешь его воткнуть?

– Я думал воткнуть его туда же, куда ты всадил нож моей жене. В живот.

– Неумелый блеф, Холе. Если ты ударишь меня в живот, я не смогу говорить и до смерти истеку кровью еще до того, как ты получишь свое признание.

Харри не ответил.

– Или погоди. – Финне склонил набок свою окровавленную голову. – Уж не в том ли дело, что ты, начитавшись в Интернете о пытках, занимаешься этими глупостями, поскольку в глубине души совсем не хочешь получить мое признание? – Он принюхался. – Ага, вот оно что. Ты хочешь, чтобы я оказался крепким орешком и у тебя появилось оправдание: дескать, тебе придется убить меня во имя торжества справедливости. Тебе требуется прелюдия к убийству. И тогда ты сможешь сказать самому себе, что ты старался и хотел совсем не этого. Что ты не такой, как те преступники, которые убивают просто потому, что им это нравится. – Смех Финне перешел в булькающий кашель. – Да, я соврал, я тоже убийца. Потому что убивать – это замечательно , правда же, Холе? Видеть, как ребенок является в мир, знать, что он – твое творение… О, это непередаваемое ощущение может затмить только одна вещь: отправить человека прочь из этого мира! Закончить чужую жизнь, стать чьей-то судьбой, чьим-то злым роком. В этом случае ты – бог! Холе, можешь отрицать сколько хочешь, но именно подобное чувство ты сейчас пробуешь на вкус. Чудесно, да?

Харри поднялся.

– Прощу прощения за то, что мне пришлось испортить эту казнь, Холе, но сейчас я сознаюсь. Mea culpa [28] Моя вина (лат.) . , никуда не денешься. Я и впрямь убил твою жену, Ракель Фёуке.

Харри остолбенел. Финне поднял лицо к потолку.

– Ножом, – прошептал он. – Но не тем, что ты держишь сейчас в руке. Умирая, она кричала. Она выкрикивала твое имя: «Ха-а-ари, Ха-ари-и…»

Харри почувствовал приближение совсем иного рода ярости. Холодной, от которой он становился спокойным. И сходил с ума. Он боялся, что она придет и ослепит его. Ни в коем случае нельзя этого допустить.

– За что? – спросил Харри. Голос его внезапно стал спокойным, а дыхание нормализовалось.

– В каком смысле?

– Я спрашиваю тебя про мотив убийства.

– Ну, это же очевидно. Тот же, что и у тебя сейчас, Холе. Месть. Классическая кровная месть: ты убил моего сына, а я в ответ убью твою жену. Так поступаем мы, люди, и это отличает нас от животных: мы мстим . Это рационально, но нам даже не приходится думать о мести как о разумном поступке, мы просто ощущаем, как это прекрасно. Разве не это ты чувствуешь сейчас, Холе? Ты делаешь свою боль болью другого и убеждаешь себя в том, что этот человек виновен в том, что ты ее вообще испытываешь.

– Докажи.

– Доказать что?

– Что ты убил Ракель. Сообщи какую-нибудь деталь касательно убийства или же места преступления.

– «Хари от Олега». С одной «р».

Харри моргнул.

– Это выжжено на разделочной доске для хлеба, которая висит на стене между шкафчиками и кофеваркой, – продолжил Финне.

В последовавшей тишине слышались только звуки падения капель, напоминавшие метроном.

– Вот тебе и признание, – сказал Финне и снова сплюнул кровь. – И теперь у тебя есть два варианта. Ты можешь отправить преступника в КПЗ, чтобы его, то есть меня, осудили согласно норвежскому законодательству. Так поступают полицейские. Или же ты можешь уподобиться мне и прочим убийцам.

Харри кивнул и снова сел на корточки. Он взял кубик в руки, потряс его и бросил на бетонный пол. Затем задумчиво посмотрел на него, убрал обратно в карман, взял нож и поднялся. Солнечный свет, падающий между досками, сверкнул на лезвии. Харри встал позади Финне, положил левую руку ему на лоб и плотно прижал к себе его голову.

– Холе? – Голос Финне стал выше. – Эй, Холе, не… – Он дернул наручники, и Харри почувствовал, как он весь задрожал.

Страх смерти: ну наконец-то!

Харри выдохнул и опустил нож в карман куртки. Продолжая крепко держать голову Свейна, он достал из кармана брюк носовой платок и промокнул ему лицо, стер кровь из-под носа, вокруг рта и с подбородка. Финне фырчал и ругался, но не сопротивлялся. Харри оторвал от носового платка два лоскутка и запихнул их в ноздри Финне. Затем он положил платок в карман, обошел вокруг скамейки и принялся разглядывать дело рук своих. Финне пыхтел, как будто пробежал кросс. Поскольку Харри в основном бил Свейна кулаком, обмотанным его собственной футболкой, на лице у того не было ран, только припухлости, да еще из носа шла кровь.