Максим Бондарчук - Меж Сциллой и Харибдой [СИ]

Я мог бы думать об этом еще очень и очень долго, если бы не удар моего палача. Удары приходились по всем не закрытым местам, от такого напряжения, сигарета выпал изо рта, а дым невольно вылетел из моих ноздрей. Мне было трудно считать, сколько он нанес ударов, но последний, пришедшийся как раз в самый низ грудной клетки, тут же сломал мое ребро. Этот хруст так сильно врезался в мой мозг, что мои глазные яблоки чуть не взорвались, а из глаз не потекла кровь. Я закричал. Так сильно и пронзительно, что крик эхом отозвался в пустом помещении.

— Хватит, он уже почти мертв.

Это был тот самый голос, который разговаривал со мной до допроса. Он снова доносился спереди, но теперь был очень напряженным.

— Надеюсь, ты понял, что шутить с нами не стоит. Мы не цирк, клоунов тут нет, и представлений мы не проводим. Будешь упираться — останешься тут до самого конца. Не будь дураком — разве стоят те клочки бумаг, чтобы остаться тут навсегда. Пораскинь мозгами, ты сам можешь все исправить, ну, что скажешь.

Теперь я не мог ничего не говорить — это было равносильно смерти. Мне нужна была передышка. Я должен был согласиться, иначе все, что было до этого, уже ничего не значило. Собрав остатки сил, я поднял голову и посмотрел в предполагаемое место, откуда доносился голос.

— Хорошо, я согласен. Я сделаю все, что вы скажете.

Громила подошел ко мне и печально посмотрел в мои опухшие глаза.

— Жаль, я думал, наша встреча еще немного продлится.

Время еще было, чтобы нанести ему визит, поэтому прощаться не было смысла.

— Вот и прекрасно. Как только все сделаешь, позвонишь по этому телефону.

Голос снова бросил мне под ноги маленький телефон и так же незаметно исчез из помещения. Подобрав телефон и сунув его мне в карман, громила опять посмотрел мне в лицо.

— Надеюсь, мы еще увидимся.

Улыбнувшись, он снова размахнулся и врезал мне по лицу.

Честно говоря, я надеялся, что больше никогда не проснусь, но жизнь слишком реальная вещь, чтобы заканчиваться как в кино. В голову лезла пронзительная боль, а в ушах периодически слышался звук кардиоаппарата. Мое сердце все еще билось. Я не знал радоваться этому факту или нет, но то, что мне предстояло снова попасть в мир живых, было несомненно. С трудом открыв глаза, я все-таки смог немного осмотреться. Яркий свет больничной палаты резал глаза, было неприятно. Мое тело было приковано к кровати, а в разные стороны от него разбегались многочисленные трубки. Все вокруг было обставлено аппаратурой, контролирующей все функции жизнедеятельности. Какая забота — это даже несколько радовало меня. Я пошевелил ногой — боли не было. Затем следом за ней, попробовал совершить те же манипуляции с остальными частями тела. Все было цело, за исключением туловища. На каждое мало-мальское движение оно реагировало глухой болью, доносившейся из области ребер.

В этот момент в палату вошел доктор. Его почти облысевшая голова и очки говорили о нем как о профессионале, но в тоже время упертый и холодный взгляд вводил в некоторую обеспокоенность.

— Доброе утро. Простите, мы не знаем вашего имени, вас подобрали без сознания на пустой дороге. Вам повезло, что кто-то из местных смог вызвать скорую, а то любая проезжающая могла бы раздавить вас в лепешку.

— Дюваль.

— Простите, что?

— Меня зовут Винсент Дюваль. Глава отдела по борьбе с организованной преступностью.

Услышав мои данные, врач был слегка удивлен, но спустя некоторое время, опомнился.

— Наверное, мне показалось. Просто у вас очень схожие имя и фамилия с одним из преступников, о которых недавно писали газеты. Правда его убили, значит вы просто его полный тезка.

Да, такой вариант был для меня самым лучшим. Зачем объяснять несведущему человеку о всей той грязи, в которое мне пришлось попасть за эти несколько дней.

— Как мое состояние?

— Вы родились в рубашке, мсье Дюваль. С такими травмами к нам не попадают даже после самых страшных автомобильных аварий, обычно сразу в морг, но вы то самое исключение, которое та редко встречается в медицинской практике. На вашем теле зафиксировано несколько огнестрельных ранений, многочисленные гематомы, ушибы, ссадины, даже сломанное ребро. Но парадокс в том, что вы уже были в больнице, вас уже оперировали. Вы можете сказать, где это происходило, чтобы я мог составить полную картину вашего состояния.

— Я не знаю. Моя голова сейчас не способна что-либо соображать.