Геннадий Сорокин - Лагерь обреченных

В побелевшем от напряжения кулачке Наташи была зажата граната-лимонка «Ф-1». Предохранительного кольца на гранате не было.

«Разлет осколков 200 метров. Если она разожмет руку, то предохранительная чека вернется на место, ударник наколет взрыватель, и граната взорвется. В таком узком помещении, как библиотека, от нас только кровавые следы на стенах останутся».

– Дай я перехвачу. – Я поднял ее руку, обхватил гранату, стал заменять пальцы Натальи своими.

– Андрей Николаевич, оставь девушку в покое и иди садись на место, куда я указал. Наташа, выбрось гранату в угол, ничего с ней не будет.

– Как не будет? – хором спросили мы.

– Я вытопил из этой гранаты тол давным-давно, когда еще пацаном был. Взрыватель у гранаты тоже не работает. Сейчас у вас в руках муляж, а не боевая граната. Вот настоящая граната!

Учитель достал из кармана куртки еще одну гранату-лимонку, положил рядом с собой.

Я вынул гранату у Натальи из руки, размахнулся и бросил ее в дальний угол библиотеки. Лимонка упала на пол, укатилась под стеллаж, внутри ее что-то щелкнуло, но взрыва не последовало.

Наталья застонала, попробовала разжать пальцы, но они остались в скрюченном положении.

– Если я еще раз приглашу вас садиться, но вы останетесь на ногах, то тебе, Андрей Николаевич, я всажу пулю в живот. Вам понятно?

Я и Наталья сели напротив учителя, а он остался болтать ногами на столе, возвышаясь над нами, как мелкий царек над неразумными подданными.

Дуло «парабеллума» было направлено в меня.

«Немецкий пистолет, гранаты времен Второй мировой войны – учитель нашел схрон. Зрачки у него расширенные. Таблеточку от страха хлопнул. Самое ужасное, что он не блефует. Он может выстрелить в любой момент».

– Рассказывай, Андрей Николаевич!

– Даю тебе десять минут, – дерзко ответил я. – Закроешь нас с Наташкой в библиотеке – и шуруй на все четыре стороны! Через десять минут я позову на помощь.

– Ты, часом, не дебил, Андрюша? – засмеялся учитель. – Он мне время дает! Щедрость, мать твою! Я влеплю вам сейчас по пуле и пойду домой, а он мне: «Десять минут даю!»

– Не получится у тебя просто так из ДК выйти. Внизу полно людей, в фойе у малого зала танцоры собрались. От выстрелов все переполошатся, наступит паника. Ты что, будешь вниз идти и во всех подряд стрелять? Патрончиков-то в стволе хватит?

– На вас двоих точно хватит, – спокойно ответил он.

«Умеет держать себя в руках, сукин сын! – подумал я. – Куда только делся тот запуганный интеллигент, которого я допрашивал первого сентября?»

– Анатолий Сергеевич, я, когда прикидывал, как ты уходил из кабинета Паксеева, уже тогда понял, что у тебя есть или пистолет, или граната. Ножичек со свастикой один был? Хорошее изделие, штучное! Я сам видел. Скажи, Толя, а пистолетик у тебя в руке, он от времени не заржавел?

– Работает как часы. Так что ты понял в кабинете Паксеева?

– Что ты в пустом ДК стрелять не решился, а уж сейчас и вовсе ни за что не начнешь.

– Напрасно ты так думаешь! Две пули – и все проблемы решены.

– В меня ты стрелять не осмелишься. В Наташку пальнешь, а в меня – побоишься.

– Это еще почему? – Он картинно приподнял брови, изобразил удивление на лице.

– Я – мент, за меня другая статья будет. Ты никогда не задумывался, почему преступники, поднявшие руку на сотрудника милиции, до суда доживают очень редко? Правильно, их стреляют при первой же возможности. Везде стреляют: в Москве, в Бресте, в Сочи. А вот у нас, в Сибири, уже много лет ни одного бандита при попытке к бегству не ликвидировали. Я открою тебе секрет: Николай Анисимович Щелоков в порядке эксперимента разрешил за Уралом использовать мазь «АП-26». Все сибирские преступники про мазь знают и испытать ее на своей шкуре не хотят.

– Какая мазь, что за чушь ты несешь? – Учитель не знал, слушать ему меня дальше или нет.

– Мазь я видел один раз в жизни. Она белая такая, муравьиным спиртом пахнет. Стучал в детстве по муравейнику? Вот эта мазь точно так же пахнет.

– И что с того? – Седову начал надоедать мой непонятный рассказ.

– А ничего! – отрезал я. – В человеке делают маленькую дырочку. Обычно стреляют из пистолета в край живота, где нет жизненно важных органов. Можно ножом живот проткнуть. Дырочка-то нужна совсем крохотная, главное, чтобы она в брюшину проникала. – Я сделал рукой круговое движение, показав, как штопор входит в бутылку. – Вокруг дырочки мажут мазь «АП». Через пять минут она проникает внутрь человека, через десять минут начинает жечь. Через полчаса у человека возникает ощущение, что внутри его живота разгорается костер. Через час у тебя, – я ткнул пальцем в Седова, – будет полное ощущение, что в животе адским пламенем полыхает каждый орган в отдельности. Представь, здесь горит печень, там селезенка. Плавятся кишки, скукоживаются почки. Ты просишь воды, но ею адское пламя не потушишь. Боль будет такая невыносимая, что ты проклянешь тот день, когда в первый раз в жизни глотнул воздуха.