Сергей Бакшеев - Неуловимые тени

Водитель занервничал, вцепился в ключи и повысил голос:

— Потому что Николай Егорович сейчас лежит в больнице. Тут, в отдельной палате. Он пережил стресс, и не может уйти.

— Я сама доставлю ему папку.

— Да нет же! Я должен ее сжечь! — проговорился Кузнецов и дернул за ключи.

Но Петелина держала их крепко. Водитель дергал и дергал, пока не вмешался Валеев и не пережал его руку.

Кузнецов сдался и заныл:

— Отдайте. Он же мой начальник. Что я ему скажу?

— Вам надо отдыхать, Виктор Викторович. А я решу все вопросы.

Подоспела его жена и поддержала:

— Тебе нужен отдых, Витя. Ты на больничном. Пойдем.

Она потянула мужа за собой, тот шел, понуро опустив плечи, но, сделав пару шагов, обернулся. Перехватил взгляд Петелиной и спросил:

— А этот… доктор с фотографии. Он работает в нашей больнице?

— Нет, он работает неподалеку. И он не то что бы доктор, — Елена не стала называть пугающую профессию Токаева.

— А я видел его сегодня. Здесь в больнице.

— Когда? — подалась вперед Елена.

— Только что.

— Во что он был одет?

— Как врач, с маской на лице. Я видел его глаза, сразу не узнал, а вот сейчас…

— Где вы его встретили?

— Я получил ключи от Васильева, вышел из его палаты и тут. Он шел мне навстречу.

Елена чертыхнулась про себя: этого следовало ожидать, — а вслух спросила:

— В какой палате лежит Васильев?

— На третьем этаже в специальном отделении.

— Марат, бегом! — позвала она, устремляясь ко входу в больницу.

— А мне, мне что делать? — крикнул вдогонку водитель.

— Не выезжать на встречную.

Петелина вслед за Валеевым вбежала на третий этаж. Марат остановился и вертел головой. Часть коридора от пола до потолка перегораживала стеклянная матовая перегородка.

— Туда, — решила Елена и не ошиблась.

Стеклянная стена отделяла несколько привилегированных палат от остальных. Это сразу было заметно по качественной отделке стен, потолка, наличию мягкой мебели и уютных светильников. За столиком у входа дежурила медсестра.

— Почему без бахил? — возмутилась она, увидев нетерпеливых посетителей. — Сюда нельзя!

— Мне можно. Следственный комитет. — Петелина развернула служебное удостоверение.

— Полиция, — добавил Валеев для вескости чуть высунув из кармана свою красную корочку.

— В какой палате лежит Васильев? — спросила Елена.

— В самой лучшей, в тридцать пятой.

— К нему заходил посторонний?

— Нет. — Медсестра похлопала ресницами. — Вы к Николаю Егоровичу? Только бахилы оденьте, у нас строго.

Она указала на корзину с бахилами рядом с диваном.

— Это можно, — согласилась следователь, присаживаясь на диван.

Натянув на обувь голубые бахилы, она дала поручение Марату, кивнув на стеклянные двери:

— Подежурь здесь. Если Токаев появится, задержи. А я предупрежу Васильева.

Шурша бахилами, Петелина направилась к дальней двери с номером «35».

Медсестра бросила вслед недовольный взгляд и пробурчала:

— Все равно не пустят. У Николая Егоровича сейчас врач.

Валеев, закончивший натягивать бахилы, вздернул бровь:

— Ты же сказала, что у Васильева никого нет.

— Я сказала, что нет посторонних. А это врач.

— Кто? — Валеев наклонился к медсестре и, заметив растерянность на лице девушки, вскипел: — Ты его не знаешь?

— Он не из наших. Личный врач вице-губернатора.

— Сам так сказал?

— Ну да.

— Лена! — крикнул Марат, сорвавшись с места.

Скользкие бахилы подвели его, он шлепнулся на гладком полу и этим все испортил.

Петелина, успевшая открыть дверь в палату, обернулась на шум. В этот момент высунувшиеся руки в медицинских перчатках обхватили ее, рванули на себя и развернули лицом в коридор. За ее спиной маячил человек в медицинском халате. Маска сбилась с его лица, и Марат узнал Токаева. Тот держал шприц-пистолет у шеи женщины и готов был нажать спусковой курок в любую секунду.

— Не приближайся! — предупредил Токаев, сверкая глазами. — Здесь тот же яд, что достался Холодову.

Валеев поднялся и выхватил пистолет:

— Ты, мразь, брось шприц и подними руки.

Но Токаев захлопнул дверь в палату и запер ее.

— Вздумаешь ломать — она мертва. Вздумаешь стрелять — она мертва, — пригрозил он, не повышая голоса. Знал, что и так услышат.

— Да я тебя! — колотил в дверь Валеев.

— А если не будешь мешать, то через двадцать минут я ее выпушу. Живой и здоровой.

— Что тебе надо?

— Чтобы ты ушел.

Токаев не кричал, не истерил, говорил с холодным спокойствием безумца, который для себя уже все решил. И это бесило еще больше. Валеев еле сдерживал себя, понимая, что сам уподобится безумцу, если попрет напролом. Это погубит Елену, она в руках маньяка, которому нечего терять. Он должен взять себя в руки, выиграть время и что-то придумать.