Сергей Бакшеев - Неуловимые тени

За окном кабинета шел дождь, нудный и беспросветный. Серое небо давило безысходностью, словно свинцовый купол.

Превозмогая мучительные вспышки головной боли, скорбная фигура подошла к столу, рука потянулась за телефонной трубкой, пальцы в одноразовых перчатках набрали цифры телефонного номера.

Голос из-под капюшона прозвучал неожиданно строго:

— В ваш кабинет проник вор, пытался вскрыть сейф. Срочно приезжайте.

Больше говорить не требовалось — сейчас примчится. Проникший в кабинет человек потом еще не раз убеждался, что эта фраза на всех чиновников действует безотказно. Ведь звонок шел с их рабочего телефона.

В ожидании хозяина непрошенный гость включил телевизор, неприлично большой для служебного кабинета, пощелкал кнопками каналов. Новая техника органично вписывалась в дорогой интерьер. Ну зачем такая роскошь руководителю областного департамента здравоохранения?

Субботним утром на одном из каналов повторяли неувядающий сериал «Место встречи изменить нельзя». Выбор пал на него. Пусть звучит как фон, вроде как в кабинете работают оперативники. И пусть горит настольная лампа. Звуки и свет отвлекут вошедшего на пару секунд, он не заметит притаившегося за дверью.

Так и случилось. Чиновник примчался быстро, ворвался в кабинет, метнул испуганный взгляд на освещенный стол и в сторону сейфа — не вскрыт. Душевное облегчение совпало с уколом из шприца-пистолета в его шею. Бедняга вздрогнул и выпучил глаза — на большее сил не хватило. Теперь он точно успокоится, но ненадолго. Ровно настолько, чтобы подготовиться к казни.

Заведующий отделом очнулся с кляпом из скомканных бумаг во рту, привязанный по рукам и ногам к любимому креслу. Лишь его правая рука безвольно покоилась на столе в круге света настольной лампы. Вытаращенные глаза пытались рассмотреть незнакомца: кто, почему? Тот, явно страдая от головной боли, не заставил себя долго ждать и объяснил из-за чего он здесь, и что сейчас произойдет.

Обвинения звучали дико, угрозы — неправдоподобно, однако, закончив короткую речь, странный человек сразу взялся за дело. В его руке появился широкий нож. Острое лезвие плавно проплыло перед глазами пленника и резко опустилось на запястье.

В этот момент связанный человек понял смысл только что услышанных слов «местная анестезия». Он видел, как кромсают его руку, но чувствовал только подергивание в плече от резких движений мучителя.

Первым был ампутирован указательный палец правой руки, за ним средний. Смотреть на искалеченную руку было невыносимо, а садист и не думал останавливаться. Лезвие ножа надрезало кожу и впилось в сухожилия большого пальца. Ужас переполнял чиновника, но все усилия высвободиться оказались тщетными, мольба о пощаде тоже не помогла. Мышцы не слушались его, рот был забит бумагой, на брюках расплывалось позорное мокрое пятно.

Мучитель попал ножом в щель между костяшками, надавил обеими руками — и большой палец отделился, отлетев к двум, отрезанным ранее. Палач перевел дух, полюбовался проделанной работой и посчитал, что достаточно.

Отрезанные пальцы полетели в корзину для мусора, изуродованная рука осталась на столе. Оба наблюдали, как кровь глянцевой кляксой растекается на полированной поверхности, только болезненные глаза мучителя постепенно теплели, а взгляд чиновника кричал об ужасе.

Бледное лицо палача оживало. Он пришел сюда с жуткой головной болью, а сейчас вспышки затихали, словно боль уходила вместе с кровью жертвы. Желая ускорить процесс, садист перерезал артерию на бедре связанного чиновника. Кромсал глубоко, чтобы наверняка. Кровь толчками покидала обреченное тело, пропитывая брюки и образуя алую маслянистую лужу под ногами жертвы. Толчки становились реже, теряли прежнюю силу, а вскоре прекратились совсем.

Тело в кресле обмякло, потеряло внутреннее тепло.

Мучитель почувствовал невероятное облегчение. Боль, впивавшаяся кривыми иглами в его мозг, уступила место сладкому блаженству. По контрасту новое ощущение казалось удивительным и неповторимым подарком небес, возможным лишь раз в жизни. Впоследствии убийца убедился, что это не так, и он способен достичь блаженного катарсиса многократно.

Насладившись негой удовольствия, палач развязал жертву, удалил кляп изо рта, подложил под изуродованную руку чистые листы бумаги. Хрипловатый голос Владимира Высоцкого заставил его обернуться. Телевизор работал, трансляция сериала продолжалась. Пронзительный взгляд знаменитого актера в роли капитана милиции Жеглова, казалось, одобрял его действия. Эта мысль понравилась палачу и, уходя, он не стал выключать телевизор.