Песах Амнуэль - Расследования Берковича 11 [сборник]

— Время смерти — от двадцати до двадцати трех часов, — сообщил результат экспертизы Рон Хан, когда Беркович вернулся в управление.

Весь день инспектор потратил на поиск друзей и знакомых убитого и на пустые разговоры, только подтвердившие слова Ярдены: не было у Габи врагов, кроме пресловутого Разиэля, который шестой час сидел в камере предварительного заключения и ждал, когда у инспектора наберется достаточно материала для предметного разговора по существу. Материала не набиралось — разве только многочисленные свидетельства того, что Разиэль при каждом удобном, а часто и неудобном случае поносил своего конкурента, угрожая с ним расправиться всеми возможными, а часто и невозможными способами. Пальцевые следы, обнаруженные в квартире убитого, не совпали с дактилоскопическими отпечатками Разиэля, а кому они на самом деле принадлежали, оставалось пока неизвестным. У погибшего было множество знакомых, жизнь он вел богемную, гостей принимал несколько раз в неделю; удивительно, что чужих пальцевых отпечатков в квартире оказалось не так уж много.

На допрос Разиэля привели, когда наступил вечер. Соперник Кубелика на почве антикварного бизнеса оказался высоким мужчиной, похожим на горбатый телеграфный столб. Силы в нем, похоже, было достаточно для того, чтобы проломить голову любому, против кого коммерсант имел бы зуб.

— Одиннадцать человек показали, — сказал инспектор, — что вы угрожали убить Кубелика…

— И убил бы — дайте время! — воскликнул Разиэль.

— Вы понимаете, — напомнил Беркович, — что каждое сказанное вами слово может быть сейчас обращено против вас?

— А что я такого сказал?

— Что вы убили бы господина Кубелика…

— Бы! — вскричал Разиэль. — Именно «бы»!

Он понизил голос и добавил:

— Только на самом деле я, к сожалению, этого негодяя и пальцем бы не тронул. Я даже муху не могу убить.

Беркович вздохнул — это утверждение, похоже, соответствовало истине: все, кто вспоминал об угрозах Разиэля, говорили также, что Амос, хотя и подлец первостатейный, но трус изрядный, гадость человеку сделать — всегда пожалуйста, а ударить — нет, скорее сбежит, чем ввяжется в драку. Не говоря об убийстве…

— Где вы были вчера вечером? — спросил Беркович.

— Где-где… — буркнул Разиэль. — С женой поссорился и поехал к морю. Я так всегда делаю, когда мы с Офрой цапаемся. Сидел на песке, воздухом дышал.

— Вы были один?

— Почему один? На пляже всегда много народа.

— Когда вы ушли с пляжа?

— Не помню. После десяти — это точно. Уже темно стало. Домой вернулся в одиннадцать, Офра подтвердит.

— Показаний вашей жены недостаточно.

— Соседи тоже скажут, они видели, когда я в дом входил.

— Допустим. А между восемью и одиннадцатью?

— Я был на…

— Да, не пляже. Кто-нибудь может это подтвердить?

— Там было много… Ну да, конечно, их теперь не отыщешь, все незнакомые…

— Может, кто-нибудь из спасателей?

— Представьте, я даже в воду не входил, так что спасать меня не пришлось. А от вышки я лежал довольно далеко. Да! — воскликнул он неожиданно. — Там была группа туристов — французы, по-моему. Но они на меня внимания не обращали. Я на них — да, но ведь вам нужно наоборот… И еще… Тьфу, как я мог забыть? Там был старик с видеокамерой, он снимал закат — потрясающий был закат! — и меня тоже снял несколько раз, я точно знаю, что попал в кадр, потому что старик этот водил камерой туда-сюда… Только его черта с два найдете, — упавшим голосом закончил Разиэль.

— Можно попробовать, — с сомнением сказал Беркович. — Опишите этого человека. И место на пляже, где вы лежали.

На следующее утро инспектор отправился на Тель-Авивскую набережную, где возвышалось здание «Дома Оперы». День выдался жарким, загорающих было много, старика с камерой среди них, естественно, не наблюдалось. Беркович опросил владельца киоска с мороженым, потом поговорил с мусорщиком, с мужчиной, выдававшим лежаки и собиравшим за них деньги — Разиэля не запомнил никто, несмотря на примечательную внешность. С чего бы им его запоминать, на самом-то деле? Лежак он не брал, валялся на песке, мороженого не покупал, мусор не разбрасывал. А вот старика с камерой запомнили все — оказывается, он уже больше недели приходил по вечерам на пляж и снимал закаты.

— Может, и сегодня придет, — сказал продавец мороженого. — Обычно он сидит близко к воде, вон там. Приходите, — пригласил он Берковича, будто речь шла о вечеринке.

Старик, о котором упоминал Разиэль, появился на пляже в начале девятого, когда солнце уже почти достигло линии горизонта. Невысокого роста, седой, крепкий на вид, лет семидесяти или чуть меньше. Он заплатил за лежак и улегся в пяти метрах от прибоя. Расчехлил камеру и начал снимать западный горизонт, а потом захватил и пляжников. Когда объектив добрался до Берковича, инспектор помахал старику рукой и сделал знак, что хочет с ним поговорить.