Николай Леонов - Мертвопись

А после того как Мореву, пытавшуюся заявить об изнасиловании, стали травить и она вынуждена была с позором уйти из полиции, Парамонов чувствовал себя совсем подонком и ничтожеством. Он стал раздражительным, постоянно брюзжал на подчиненных, придирался ко всем по мелочам. А уж потом, когда узнал, что Морева попыталась покончить с собой, совсем сник и стал неразговорчивым, вздрагивал от каждого резкого звука.

Вот и сейчас, отперев дверь своего гаража, Парамонов вошел внутрь, включил свет и привычно осмотрелся по сторонам – все ли в порядке, все ли на своих местах. Ах да, надо положить в багажник запаску и завезти на шиномонтаж. Это было характерно для майора. Любил он перестраховаться, любил все делать с запасом. А может, просто не признавался себе, что не любит проблем, что начал как-то нервничать по любому поводу, из-за каждой мелочи. Случись два прокола колеса подряд, да еще за городом, и что делать. Редко бывает, но лучше и к этому быть готовым. Парамонов открыл багажник машины и вдруг услышал за спиной скрип железной двери. Он тут же шарахнулся в сторону, как будто почувствовал опасность. А может, он ее и ждал. Давно уже ждал.

В дверном проеме показались двое мужчин в костюмах. Не один, а двое. Это все объясняло, сомнений не было. Парамонов стал пятиться, пачкая спину о побелку на стене, к стеллажам возле погреба.

– Гражданин Парамонов, – строго сказал один из мужчин.

Николай сморщился как от зубной боли. Все, ничего больше для него не существовало. Только он и эти двое. Ни прошлого, ни, самое главное, будущего. Он схватил банку из-под моторного масла, сунул внутрь руку, нащупывая сверток. Визитеры, наверное, догадались о том, что происходит, потому что один резко захлопнул дверь, а второй бросился прямо через машину в угол к Парамонову. Но не успел. Ветошь упала на пол, а в руке майора тускло блеснула в свете запыленной лампочки вороненая сталь. Выстрел грохнул, прежде чем рука оперативника успела перехватить руку майора. Белую стену забрызгало красно-серым, а безжизненное тело хозяина гаража повалилось, роняя стеллаж и пустые канистры.

Гуров приехал сразу, как только ему сообщили о самоубийстве Парамонова. Опергруппа была уже на месте, и эксперты начали свою работу. Увидев Синицына, Лев предъявил свое удостоверение, прошел через оцепление к майору и хмуро спросил:

– Как это случилось?

Синицын кивнул на двоих оперативников, стоявших рядом:

– Вот они, герои! Доложите полковнику!

– Мы не ожидали от него такой реакции, – отозвался один из оперативников. – Он в гараже был, когда мы вошли. Догадался он, что ли, или чувствовал, что все к этому идет. Метнулся в угол и, пока я до него дотянулся, из какой-то банки незарегистрированный ствол вытащил и к виску. Я просто не успел.

– Эх, вы! – покачал сокрушенно головой Гуров. – Вы хоть представляете, что вы вообще всю операцию под угрозу поставили? Остальные уже узнали и начнут следы путать.

– Ну, мы не спецназ, мы опера, – недовольно проворчал второй оперативник. – Это они могут скакать через три машины…

– Да! Вы опера, а не спецназовцы, а значит, вы лучше, универсальнее. Вы должны чувствовать преступника, вы его насквозь должны видеть, потому что знаете, кто он такой и что у него под шкурой. Вы его должны были просчитать, каждую его реакцию, а вы решили, что войдете, ухмыльнетесь, и он сразу на колени упадет и будет молить о пощаде? Эх, вы! – с негодованием посмотрел Лев на молодых ребят.

– Кто знал, что у него в гараже пистолет спрятан, – попытался оправдаться оперативник.

– Парни, вы что, первый день в органах? У любого опера бывают такие случаи, такие моменты в работе, когда ему подворачивается неучтенный ствол со спиленным номером. Таких у преступников всегда много. Только кто-то его сдает и все оформляет как положено, фиксацией хранения и изъятия у конкретного гражданина, а кто-то не афиширует. И забирает его себе. Так, на всякий случай. У меня вот не может быть такого «всякого случая», и у вашего начальника майора Синицына не может. А у некоторых есть. У кого криминальная склонность в душе, у кого гаденькое там припасено, тот и возьмет себе пистолет. Вот он этот «всякий случай», – ткнул пальцем в сторону гаража Гуров.

– Что делать будем? – спросил Синицын. – Теперь время дорого.

– Через час в городе будет московская бригада с группой спецназа, – ответил Лев, бросив взгляд на часы. – Придется всех брать сразу.

Он отправился в управление. Лев не знал, что будет делать, что предпримет, если увидит, что Половец или Семанов попытаются уехать, покинуть здание. Все и так уже пошло наперекосяк. Хотя вся его командировка с самого начала пошла как-то не так. А может, как раз так и надо, думал он с горечью. Ехать за одним, но все равно смотреть, глубже искать, видеть нарушение законов во всем, а не ограничиваться узкими целями, указанными в предписании. Не в этом ли его работа? Не в том ли, что, даже идя вечером по улице, реагировать на любое правонарушение, преступление? Потому что люди надеются на полицию, ждут помощи. И они просто не имеют права пройти мимо. Морев не прошел. И это будет укором всем остальным. Его смерть и судьба его дочери!