Эмиль Коста - Мрачные дни в Саннивейле [publisher - SelfPub]

– О чем вы! Мы служили в пехоте, кроме винтовок в руках ничего не держали. Он особо не геройствовал и остался без наград. А если Генри и привез какой-то трофей с войны, то наверняка оставил его у венеролога, – усмехнулся Хэйнс.

– Значит, он был любителем прекрасного пола? – подмигнул Уилкинс.

– В чужих краях трудно держать себя в узде, тем более когда речь идет о француженках. Впрочем, он никогда не распространялся на эту тему. Дома ждали жены, а мы были хорошими парнями.

– Вы с Шумером вместе ушли на фронт?

– Меня призвали на пару месяцев позже. Женился буквально накануне того как Штаты вступили в войну и получил небольшую отсрочку; Оливер родился, когда я уже был в Европе, он на полгода младше Мег. Мы с Генри вместе проходили подготовку в лагере, а позднее оказались в одном полку.

– А что насчет вас: есть награды за доблестную службу? – спросил я.

Хэйнс на секунду замялся:

– У меня был пистолет. Сорок пятый кольт. Только его давно нет: продал, когда Оливер начал подрастать. Жена говорила, что опасно такую игрушку держать дома, и она была права.

– Кто-нибудь может подтвердить тот факт, что кольта у вас больше нет?

– Я сдал его в ломбард Байнера на Четвертой улице… Владелец давно скончался, – развел руками Хэйнс, – Ведь двенадцать лет прошло. Жена могла бы подтвердить, да уехала к матери… Можете спросить сына, он сроду оружия в доме не видел. Если хотите обыскать дом, я не буду возражать.

– Постараемся найти подтверждение, а пока поверим вам на слово, – я сделал в блокноте новую пометку, – Где вы были в момент убийства.

– Это прошлой ночью? Провожал жену на вокзал. Ее тетка заболела, прислала телеграмму. Дела плохи, и Хелен решила ехать. Мы несколько часов проторчали на вокзале: пока билет купили, пока то-се… Посадил ее в вагон и вернулся домой.

– В котором часу?

– Поезд уходил, кажется, в половине первого. Сюда дохромал за полчаса-час.

– Этому-то свидетели найдутся?

– Черт знает… – вздохнул Хэйнс, – В кассе меня вряд ли разглядели – билет покупала жена – в зале ожидания дрыхла только пара пьяниц. Дежурного по станции не припомню, а на перроне было темно. Может быть, кондуктор. Ну и Хелен, само собой!

– Попробуем связаться с нею. Давайте телеграмму.

Он выглядел растерянным.

– Жена увезла ее с собой. Она сама толком не знала адреса – давно не бывала у тетки. Та раньше жила в Олбани, а пару лет назад переехала за город.

Ну, разумеется. Однако повода для ареста нам это не дает. Пока.

– Надеюсь, она выйдет на связь, когда доберется до места?

– Обещала телеграфировать, – закивал Хэйнс, – Я тут же дам знать.

– Отлично… Что вы можете сказать об отношениях Шумера с дочерью?

– Ну… Они были не очень-то близки, если вы это имеете в виду.

– Я слышал, он не слишком доверял девушке…

– Как и женщинам в целом, – вздохнул охранник, – Его нетрудно понять. У Мег ведь тоже непростой характер. И потом, одинокому отцу вдвойне тяжелей с дочерью-подростком. Я со своим парнем обычно горя не знаю, и то порой опускаю руки. Молодежь, что с них взять.

– Что ж, пока это все, что мы хотели выяснить, – я поднялся, Уилкинс последовал моему примеру, – Как только миссис Хэйнс свяжется с вами, дайте мне знать.

– Хорошо. Удачи в расследовании, детектив.

Он с трудом встал, чтобы проводить нас. Мы вместе вышли на площадку, и напарник начал спускаться по лестнице. Хозяин собрался закрыть дверь, но я придержал ее рукой.

– Напоследок еще один вопрос: Уилкинс говорил, что здесь неподалеку есть бар. Как будто привлекательное местечко. Вы не в курсе, там обслуживают в кредит?

Напрягшиеся было плечи охранника обмякли.

– Знаю это место. Чужих там не привечают, но я вас представлю…

Он накинул куртку, и мы спустились в замызганный дворик. На улице я предупредил ожидающего в машине Уилкинса, что вернусь в отель сам. Он хмуро покачал головой и выжал газ, а мы с хромым охранником зашагали мимо ярко освещенных витрин. Сверху лил дождь, под ногами хлюпали лужи; каждый поднял воротник и думал о чем-то своем.

Я оказался прав: появление двух копов распугало всех шлюх, так что в отеле воцарились тишина и покой. Мне удалось безмятежно продрыхнуть допоздна, на часах было около одиннадцати, когда Уилкинс заколотил ногами в дверь. Я с трудом разлепил глаза, и утро вгрызлось прямо в мозг: день выдался до омерзения солнечным. Поднявшись с кровати, я споткнулся о пустую бутылку, выругался и зашлепал открывать. Напарник выглядел огурчиком. На редкость сердитым огурчиком.