Камилла Лэкберг - Золотая клетка

С кровати доносилось спокойное ровное дыхание. Фэй подкралась к изголовью. Шторы были опущены, но из-за них сочился слабый свет. Рагнар казался слабым и жалким. Однако Керстин достаточно рассказала о нем, чтобы Фэй не дала себя обмануть. Он – скотина. Свинья, не заслуживающая того, чтобы дышать и жить, в то время как Крис медленно остывает на больничной койке.

Фэй потянулась за подушкой, лежащей в ногах кровати. Из коридора донесся громкий смех, заставивший ее вздрогнуть, но он тут же снова стих. Слышны были лишь дыхание Рагнара да тиканье старинных часов.

Стоя с подушкой в руке, Фэй огляделась вокруг. Пустая и безликая комната. Ни одной фотографии, никаких личных вещей. Выцветшие стены и потертый пластиковый коврик на полу. В ноздри бил запах старого тела. Тот самый затхлый, чуть сладковатый запах, всегда сопровождающий пожилого человека, когда тот болеет.

Медленно подняв подушку, Фэй положила ее на лицо Рагнара. Она не ощущала ни малейших сомнений, никакой тревоги. Он закончил свой путь на земле. Осталась только плоть – сколько-то килограмм мяса; еще один злодей, оставивший за собой женщин со шрамами и слезами.

Она подалась вперед, всем своим весом зажимая его лицо, перекрывая рот и нос. Рагнар дернулся, когда не смог дышать. Но в его движениях не было никакой силы. Лишь легкие подергивания в руках и ногах. Фэй не пришлось особо напрягаться.

Через пару минут он затих. Никаких подергиваний. Никаких движений. Фэй подержала подушку еще, чтобы убедиться – муж Керстин умер. Затем положила подушку на кровать, взяла букет желтых роз и осторожно выскользнула наружу.

Только в машине по дороге в сторону города она залилась слезами, оплакивая Крис.

Фьельбака – тогда

Я разглядывала морщины на лице полицейского. Взгляд его выражал сочувствие, однако он не видел меня, моей настоящей сущности. Он видел лишь долговязую девочку-подростка, потерявшую брата, а теперь, по всей вероятности, и маму. Мне казалось, что ему хочется положить ладонь на мою руку, однако я была благодарна ему за то, что он этого не сделал. Мне никогда не нравились прикосновения чужих людей.

Я вызвала полицию в пять утра, и час спустя они забрали с собой папу. От усталости мне более всего хотелось положить голову на кухонный стол и закрыть глаза.

– Когда в доме стало тихо?

Усилием воли я заставила себя не засыпать, слушать его вопросы, отвечать так, как надо.

– Не знаю. Наверное, около трех. Но я не уверена.

– Почему ты встала так рано?

Я пожала плечами.

– Я всегда рано встаю. И потом я… я почувствовала, что что-то не так… Мама не ушла бы из дома так рано.

Полицейский с серьезным видом кивнул. Снова этот взгляд, показывающий, как ему хочется утешить меня. Я понадеялась, что он будет противостоять этому желанию.

Утешение мне было ни к чему. Они забрали папу.

– Мы продолжаем поиски, но, к сожалению, опасаемся, что с твоей мамой что-то могло случиться. На это указывают некоторые признаки. И, насколько я понимаю, твой папа и ранее был замечен в применении насилия.

Мне пришлось сдержаться, чтобы не расхохотаться в голос. Не потому, что это было весело, а потому, что звучало совершенно абсурдно. «Замечен в применении…» Сухая формулировка, краткое резюме долгих лет страха в этих стенах. «Замечен в применении насилия». Да уж, можно и так сказать…

Однако я знала, что им нужно, и лишь молча кивнула.

– Возможно, мы найдем ее, – продолжал полицейский. – Целую и невредимую.

И тут это произошло. Он положил ладонь поверх моей руки. С участием. Как мало он знал! Как мало понимал! Мне пришлось сдержаться изо всех сил, чтобы не оттолкнуть его.

Недели шли за неделями. Газетчики разнюхали, что Як уволен. Благодаря новостям о новом владельце, который обещал мобилизовать все силы и провести полную этическую проверку фирмы, акции «Компэр» вновь поднялись до нормального уровня, но Як все дальше катился по наклонной. Казалось, само время решило вмешаться в его жизнь: он резко постарел, волосы тронула седина, которую он не успевал закрашивать, движения стали медлительными, усталыми.

Однако Як изо всех сил старался поддерживать внешний фасад. Как-никак он оставался мультимиллионером. В деловой прессе заверял, что скоро снова вернется на финансовый рынок. Но по ночам то и дело звонил Фэй, явно пьяный, и что-то плел про старые добрые времена. Вспоминал людей, которых обманул, вспоминал Крис, говорил о том, чем пожертвовал…

Фэй осознавала, что он выглядит глупо и жалко. Слабость она презирала – именно он в свое время ее этому научил. Нервный срыв Яка лишь облегчал ей задачу.