Стефан Анхем - Жертва без лица. Девятая могила

– Это не он.

– О’кей, Мортен. Вы можете сказать, что здесь не так? Волосы или что-то еще, что легко изменить? Думайте столько, сколько вам нужно. Нет никакого смысла форсировать ответ.

Врач откашлялся, подошел к ней и показал на свои наручные часы.

– Все, – выдавил из себя Мортен.

– Что значит «все»? Может быть, я не понимаю, что вы хотите сказать?

– Все не так. Это не он. У вас не тот человек.

Теперь на газетных афишах красовался снимок Руне Шмекеля.

РАЗЫСКИВАЕТСЯ

Фабиан Риск одним глотком выпил эспрессо, съел ложечку торта «Принцесса» и начал просматривать сайты газет на своем мобильном. Оставив машину у полицейского участка, он пошел пешком в центр города до кондитерской «Fahlman», где сел за столик в самом дальнем углу. Здесь он мог спокойно сидеть, пока все остальные теснились под маркизами уличного кафе.

После пресс-конференции он сразу же направился в кабинет Тувессон. Астрид там не было, но он остался ее ждать – она наверняка захочет с ним поговорить и, скорее всего, отстранит от расследования. Но Тувессон все не приходила. Тогда он решил уйти и пешком пошел до города. По дороге он увидел, как меняют газетные афиши. Происходящее все больше и больше начинало напоминать травлю. Вокруг его служебной ошибки раздули почти такую же шумиху, как вокруг факта опознания преступника. Несколько газет опубликовало его фото, а часть дошла до того, что обвиняла его в убийстве. Нельзя сказать, чтобы он был удивлен. Пресс-конференция провалилась, и все внимание переключилось на него.

Он размышлял, как поступить, если его отстранят. Опять взять запланированный отпуск или продолжить собственное расследование? Он выбрал первый вариант, хотя в глубине души знал, что все кончится вторым.

Больше всего о нем написали в вечерней газете «Квельспостен». Кто бы сомневался? С впечатляющей быстротой им удалось воссоздать его прошлое с помощью старых фото и интервью с людьми, с которыми он имел дело.

Ему не первый раз пришла в голову мысль, что в полицию надо набирать людей из числа новостных репортеров. Они, в частности, нашли старого футбольного тренера на пенсии, который утверждал, что учил его играть в футбол и что Фабиан, однозначно, никогда не был командным игроком, а всегда пытался один вести игру и в одиночку забить гол.

Фабиан не помнил, чтобы играл в футбол хоть сколько-то продолжительное время. Его никогда по-настоящему не интересовали игры с мячом. Но он не мог отрицать, что не является командным игроком. Для него цель всегда была важнее дороги к ней.

ВЛЮБЛЕН В ЖЕНУ ЖЕРТВЫ

Он прочел заголовок, и его словно стегнули хлыстом. В статье говорилось о том, что в юности он был сильно влюблен в Лину Польссон, и задавался вопрос: любит ли он ее по-прежнему и не по этой ли причине потерял способность рассуждать?

Как им удалось все разузнать? Сам он никогда никому об этом не рассказывал и еще несколько дней назад вообще об этом не думал.

Единственное объяснение – они общались с Линой. Он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь объяснялся ей в любви. Она выбрала Йоргена, а он в свою очередь предпочел так глубоко запрятать свои чувства, чтобы никто и никогда не смог их найти. Несмотря на это, теперь его чувства без его ведома выставлялись на всеобщее обозрение.

Не было ничего странного в том, что «Афтонбладет» решила раздуть эту историю. Ясно, что это может повлиять на его работу по расследованию дела. Сможет ли он совсем не принимать в расчет, что убитый состоял в отношениях с любовью его юности? Он взял мобильный и набрал ее номер, но передумал, как только услышал гудки. Он понятия не имел, что сказать.

Покончив с газетами, он пошел дальше мимо городского театра и потом на север города по прогулочной набережной. Поднялся ветер; волны били через крепостную стену, и ему на лицо попадала прохладная соленая вода. Он понял, что очень скучал по Хельсингборгу, и чтобы еще больше вымокнуть, забрался наверх и отправился бродить по стене.

Только войдя в прихожую и стянув с себя мокрую одежду, он почувствовал, до чего устал. День, который начался с известия о смерти Гленна, перешел в сумбурную пресс-конференцию и закончился тем, что его самого выставили напоказ, воспринимался как целая неделя, а ведь всего-то было семь часов вечера.

Он прошел дальше в дом, и его встретила плотная тишина и три пустые картонные коробки из-под пиццы на мойке. Они поужинали без него. Ничего странного. Он ведь сам не знал, когда вернется домой. Он даже не знал, голоден ли он. И если даже голоден, возникнет ли у него желание есть. Словно торт «Принцесса» придавил своей тяжестью все другие чувства и не давал им выйти наружу. Это касалось как голода, так и отчаяния.