Стефан Анхем - Жертва без лица. Девятая могила

Она вошла в ванную комнату, дошла до задернутой занавески и почувствовала, как пульс выбрасывает адреналин в кровь. Держа наготове кухонный топор в одной руке, глубоко вздохнула и другой рукой отдернула занавеску.

В душевой никого не было. За исключением ее бритвы, лежавшей на полу, все выглядело, как всегда. Она наклонилась и подняла бритву, вспоминая, когда последний раз меняла лезвие. Бритва снова упала на пол вместе с топором, который опустился в нескольких миллиметрах от большого пальца на ее левой ноге. Одновременно вокруг ее шеи затянулась проволока, полностью перекрыв доступ кислорода.

В каком-то смысле она ничуть не удивилась. Дуня уже представляла себе эту ситуацию, прокручивала ее в голове и изучила во всех мыслимых ракурсах. Может быть, она только не рассчитывала, что это случится именно сейчас. В принципе она уже достаточно побывала в угрожающих жизни ситуациях, чтобы хватило на годы вперед. В тот момент, когда она подала свои документы в Высшую школу полиции, она поняла, что, если станет полицейским, когда-нибудь попадет в настоящую передрягу. Тогда она думала о том, как будет реагировать. Что промелькнет в ее мозгу, и что она будет ощущать.

Но сейчас все даже приблизительно было не так, как она себе представляла. Странно, но она не боялась и не нервничала и, хотя была всего лишь на волосок от смерти, вообще о ней не думала. Она в принципе совсем не удивилась, что кто-то находится в ее доме. Она по-прежнему понятия не имела, кто это, и, если честно, ее это не волновало. Во всяком случае, в данный момент. Теперь она могла думать только об одном: выжить.

Любой ценой она должна сделать все, чтобы выжить.

Дуня сама выпустила кухонный топор. Решение пришло мгновенно. Иначе она бы никогда не успела просунуть два пальца правой и левой руки между шеей и проволокой. Теперь она, по крайней мере, выиграла несколько дополнительных секунд и не дала проволоке впиться себе в шею. Но дышать было по-прежнему нечем.

Что-то дернуло, и она упала навзничь. Но не ударилась о кафельный пол. Ее потащили назад на проволоке. Она попыталась посмотреть, как выглядит злоумышленник, но не успела. Ее потянули вверх, а потом снова вниз.

Вниз под еще теплую воду.

Теперь ее сердце билось громче. Оно с нарастающим отчаянием и без всякой пользы гоняло по кругу бедную кислородом кровь. Сквозь воду Дуня видела темную размытую тень – его голову, до которой не могла дотянуться, сколько ни брыкалась. Другое дело свечи, которые падали вниз и гасли одна за другой.

Долго она не выдержит. Если скоро не глотнет воздуха, все будет кончено. Боль в груди уже ослабевала вместе с отчаянными попытками легких вдохнуть кислород, а ее ноги отказывались подчиняться импульсам мозга и, вздрагивая, опускались вниз в воду.

Тело словно сдалось и стало отмирать.

Одна функция организма за другой.

Снизу вверх.

Скоро руки тоже перестанут действовать.

Решение убрать пальцы было таким же инстинктивным, как и выпустить топор. Проволока впилась ей в шею. Но если она не сделает попытки, скоро все потеряет значение. Она схватила одну из мерцающих свечей и подняла ее к темной тени. У нее кончились силы, и по всем правилам логики она должна была выронить свечу, но не выронила.

Дуня увидела, как пламя наконец осветило тень и разгорелось. Стало светлее, и проволока на шее ослабла. Она смогла подняться. На поверхность. К огню, который теперь осветил всю ванную комнату.

Она набрала в легкие воздуха, откашлялась и сделала еще несколько быстрых вдохов. В ту же секунду до нее дошло, что горит Бенни Виллумсен. Она ничего не поняла, но как можно быстрее выбралась из ванной и выползла в коридор, прочь от его крика.

Ей надо выйти из квартиры. Так или иначе она должна выбраться отсюда. Но ворота безопасности были заперты. Ворота, которые стоили больше десяти тысяч крон и, по мнению Карстена, были важнее, чем отдых на Родосе, куда бы она с удовольствием поехала.

Из коридора она видела, как Виллумсен наклонился над ванной, засунув голову в воду. По-хорошему надо бы прокрасться туда, взять кухонный топор, все еще лежащий в душе, и ударить его по спине со всей силы, на которую она только способна. Но она не могла пошевелиться. Она все еще была как парализованная из-за нехватки кислорода. Или, может быть, потому, что не могла понять, почему он здесь.

Дуня никак не отреагировала даже тогда, когда он, повернувшись к ней, встал во весь рост и осторожно потрогал обожженный скальп. И лишь когда он быстро сделал шаг в сторону душа, наклонился и схватил топорище, она сбросила с себя оцепенение. Затем вытащила ключ из замка ванной, захлопнула дверь и заперла ее снаружи прямо перед тем, как в нее вошел кухонный топор, словно она была сделана из папье-маше. Дуня выскочила в гостиную и стала зажигать и гасить свет.