Александр Горский - Время смерти

На всякий случай мужчина попробовал приподнять мешок руками. Наполненный желтоватой жидкостью пакет плавно заскользил вниз. Оставалось совсем немного. Он еще раз прошелся по чердаку, расставляя на поперечных балках пластиковые бутылки с бензином. Каждая бутылка стояла возле опорной колонны. Этого должно было хватить, чтобы вспыхнуло все разом. Мужчина видел, что все деревянные конструкции пропитаны огнезащитной жидкостью, от чего имели бледно-розовый цвет. Однако он прекрасно знал, что подобная обработка защищает только от инспектора пожнадзора, но никак не от возгорания. Он открыл одну из бутылок и прошелся вдоль нижней балки, как следует проливая ее бензином, который моментально впитывался в древесину.

Мужчина достал зажигалку и крутанул колесико. Настало время зажечь свечи. На всякий случай он зажег сразу три и как следует закрепил их на нижней балке прямо под пакетом с бензином. Свечи были хорошие, толстые. В прилагаемой этикетке было указано, что время горения не менее пяти часов. Он проверял, вышло даже больше. Но так много и не понадобится.

В мешок с песком была вделана маленькая металлическая воронка, наподобие дозатора, который надевают на бутылки бармены. Мужчина осторожно, чтобы не повредить мешок, выдернул заглушку. Тонкая струя песка полилась на пол. Время пошло. У себя в гараже он несколько раз проделывал этот эксперимент. Результат все время был разным, но разница была совсем невелика. Две-три минуты. Так что он мог довольно точно предсказать будущее. Примерно через один час двадцать минут мешок с песком опустеет, а пакет с бензином двинется вниз и коснется пламени свечи. А дальше огонь сделает свое дело. Огонь знает, что ему нужно делать. Огню не впервой.

Мужчина поспешно уложил в портфель шуроповерт и покинул чердачное помещение.

— Ты знаешь, что Реваев — гений? — Вика захлопнула дверь «лендкрузера» и откинулась на спинку сиденья.

— Кто бы сомневался? — усмехнулся Мясоедов. — Рассказывай, что раздобыла. И вообще, что мы тут делали?

— Ты помнишь, Реваев приказал нам походить по парковке и незаметно поснимать людей, которые там находились?

— Помню, конечно, особенно слово «незаметно» мне запомнилось, — недовольно фыркнул Жора, — с моими габаритами трудно быть незаметным.

— Так вот, — Вика не обратила никакого внимания на недовольство Мясоедова, — я просмотрела все записи и прогнала их через программу распознавания лиц.

— И что, неужели кого-то обнаружила?

— Нет, — покачала головой Крылова, — никого.

— Вот я и говорю, — вздохнул Мясоедов, — как два дурачка там бродили, и все без толку.

— «Дурак» — это слово мужского рода, ко мне отношения не имеет, пора бы вам, товарищ майор, это усвоить. — Виктория приняла гордый вид, словно сидящая на троне императрица. — Я еще просмотрела записи камер на парковке.

— Мы их все просматривали, лица заходившего в подвал человека не видно.

— Это понятно, — небрежно отмахнулась Крылова, — на это я и не надеялась. Я смотрела на машины.

— Так он же пришел и ушел своим ходом, — удивился Жора.

— Господи, Мясоедов, как ты мог стать оперативником? — простонала Виктория. — Ну где хоть искра интеллекта?

— Вот только не надо, — рассердился Мясоедов, — я в нашем выпуске самый искрящий был, чуть не отчислили за яркость.

— Видать, давно это было, постарели вы, товарищ майор. — Крылова ехидно улыбнулась.

— То, что я для тебя старый, это я уже понял, — разозлился Мясоедов, — не надо мне об этом постоянно напоминать. По делу тебе есть что сказать?

Жора в очередной раз пожалел, что в машине нет сигарет. Ему страшно хотелось курить. Еще больше ему хотелось высадить Крылову из машины и умчаться куда-нибудь за город, туда, где нет других машин, нет светофоров, а главное, нет других людей, и нет этой совсем обнаглевшей девицы. Он машинально нажал кнопку стеклоподъемника и опустил стекло, в салон ворвался горячий пыльный воздух. Все так же машинально Жора поднял стекло, а затем вновь опустил.

— Не сердись, — пальцы Виктории коснулись его руки, — Жора!

— Что «Жора»? — Мясоедов резким движением отдернул руку. — Вернемся из командировки, попрошу перевести меня в другую группу. Хватит с меня выкрутасов.

Он замолчал. Его широкая грудь с шумом выталкивала и вновь вбирала в себя воздух. Крыловой захотелось на миг прижаться к этой сильной груди и, затаившись, слушать, как она дышит, как бьется где-то внутри ее такое могучее, такое большое сердце.