Александр Горский - Время смерти

— Не думаю, что у вас есть большие накопления, — как ни в чем не бывало возразил Реваев, — деньги вам понадобятся. И вам самому, да и о Татьяне надо заботиться. Если вы заберете ее домой, то есть шанс, что ей станет лучше.

Журбин окаменел. Реваев видел, как губы его подрагивают, а руки сжимаются в кулаки.

— Вы смеете говорить о Татьяне? — хрипло спросил Игорь. — Как вы смеете говорить о Татьяне? Вы, ваша контора сделали ее такой. Она не узнает меня больше, понимаете, она никого не узнает. Целыми днями она стоит у окна и смотрит в одну и ту же точку. Знаете, что она там видит? Она видит там сына. Нашего неродившегося сына! Она назвала его Васей. Васенькой. Не хотела назвать, понимаете? Она так назвала его. Потому что она его видит, и если с кем и разговаривает, то только с ним.

Мясоедов отложил в сторону журнал и внимательно наблюдал за возбужденным Журбиным.

— Я разговаривал с главным врачом больницы, он считает, что вы не должны опускать руки.

— Я не должен? Это вы не должны лезть больше в нашу жизнь! — гневно выкрикнул Игорь. — Вам мало того, что вы наворотили? Вы говорите, что ловите преступников. Так вы лжете. У вас один ни в чем не виноватый человек потерял ребенка и сошел с ума, а другой и вовсе умер. Гуревичу надо было брать вас в партнеры, вы бы вместе всех перебили, кто вам мешает.

— Разговор зашел не туда, — вздохнул Мясоедов.

— Это вы оба зашли не туда, — процедил Журбин, — и если у вас вопросов больше нет, то давайте прощаться. Я ведь правильно понял, теперь меня никто ни в чем не подозревает? Вы все дела раскрыли. А коли так, то и говорить нам больше не о чем.

— Не все так просто, — вздохнул Реваев, — убийца Шнейдер так и не найден.

— А вы так уверены, что она была убита? Даже в местной газете писали о том, что она покончила с собой.

— Газеты, они такие, — усмехнулся Рева-ев, — они еще те фантазеры. Казалось бы, в наше время так много информации, так ведь нет, оказывается, не хватает. Поэтому часто за информацию выдают слухи. Скажите мне, кстати, как вы относитесь к Пикассо?

— К Пикассо? — удивился неожиданному повороту разговора Журбин. — Никак не отношусь. Я к живописи достаточно равнодушен. Особенно ко всякому авангардизму, или как там это у него называется.

— А жаль, мне кажется, у него есть неплохие работы, которые вам пришлись бы по вкусу. Я думаю, они и так вам нравятся, но вы просто из скромности об этом умалчиваете.

— И что же это за работы такие, интересно мне знать? — нервно спросил Журбин.

— Ну, например, «Девочка на шаре» — красивая вещь, правда?

— Возможно, — пожал плечами Журбин, — на любителя.

— А на мой взгляд, очень оригинально. И знаете, есть в ней какой-то смысл, в этой картине. На днях как раз была передача про Пикассо. Я смотрел, и знаете, о чем думал?

— Даже не представляю. — По лицу Журбина было видно, что ему вовсе не интересно узнать, что думает немолодой следователь о творчестве давно умершего художника.

— Я пытался понять, сколько она может так на этом шаре балансировать, — Журбин поднялся со стула, — наверное, достаточно долго, может быть, даже целый день. Как вы думаете?

— Честно, мне такие мысли в голову никогда не приходили. Понятия не имею.

— Ну да, каждому в голову приходят именно его мысли. И вот представляете, мне пришла такая мысль: а что, если бы все было сложнее? Если, к примеру, ей руки застегнуть за спиной наручниками, смогла бы она держаться на этом шаре? И если смогла, то сколько?

— У вас странные фантазии, господин полковник. Вам не кажется? — холодно спросил Журбин.

— Ну уж какие есть, — развел руками Рева-ев, — работа, знаете ли, накладывает свой отпечаток. Но вы правы, нам действительно пора уезжать. Спасибо за кофе.

Реваев первым вышел из дома. Мясоедов, обернувшись и подмигнув вставшему из-за стола Игорю, последовал за полковником. Сбежав с крыльца, он чуть не врезался в спину полковника, стоявшего посреди дорожки.

— Мы уходим или вы остаетесь? — полюбопытствовал Мясоедов.

— Какой гараж огромный, в него целый грузовик загнать можно. — Реваев разглядывал высокую, обшитую сайдингом постройку.

— Там когда-то грузовик и стоял. У отца своя машина была, — прокомментировал появившийся на крыльце Журбин.

— Интересно, очень интересно, — пробормотал Реваев, направляясь к гаражу. — Мы посмотрим? — обернулся он к Журбину.

— На что там смотреть?

Журбин явно был не в восторге от того, что незваные гости решили еще задержаться, но Реваев, не обращая на него никакого внимания, уже зашел в гараж и, нащупав выключатель, включил свет. Два светильника, закрепленные на высоко расположенной балке, тускло освещали просторное помещение. В гараже стояли две машины — белая «королла», на которой раньше ездила Татьяна, и «камри» самого Журбина.