Агата Кристи - Операция «Катамаран». Падение. После похорон

Трудно было ожидать другого, ведь это был взаимный обмен приветствиями малознакомых людей. Они просто жили в одном большом доме.

Реже она встречала его возвращающимся после обеда на работу, потому что сама ложилась отдыхать на часок-другой. Эвальд готовил послеобеденный кофе примерно в половине третьего, а потом будил ее, хотя по-настоящему она спала редко, чаще просто валялась или дремала, размышляя о своем.

Она взглянула на фасад дома. На нее смотрели безразличные физиономии, плотно прилепившиеся к краям балкона, похожие на уродливых гномов. Конечно, смотрели не на нее, а на упавшего, и фру Мортенсен снова сосредоточилась на этом чужом господине, знакомом ей только поверхностно. Ей было известно, что он живет в соседнем подъезде, ходит на службу, потом приходит домой и обедает, потом снова уходит. В учреждение. Про это она могла только догадываться, хотя догадывалась и о большем. Этот мужчина, безусловно, занимал достаточно солидный пост. Его одежда, портфель и тот факт, что он мог приходить обедать домой, свидетельствовали о многом.

Сейчас он был без пиджака. Во всем остальном такой, каким фру Мортенсен его вспомнила. Серые, с выработкой, хорошо отутюженные брюки, светло-голубая рубашка и коричневый галстук, немного ослабленный поверх расстегнутой верхней пуговицы. Не заправленная в брюки рубашка открывала бледный живот. Нижнего белья не было, что в такую жару казалось естественным. Волосы темные, с седыми прядями на висках. На затылке они были редкими и плохо прикрывали плешь.

Лицо мужчины несколько квадратное; подбородок, широкий и угловатый, напоминал лошадиный. Цвет лица смуглый, а щеки, наоборот, бледны. Может быть, от них уже отхлынула кровь, а может, разлился цвет смерти.

Фру Мортенсен пришла в себя от резкой боли в ноге. Собравшись, обратилась к молодой женщине, по-прежнему недвижимо стоящей возле упавшего мужчины.

— Вызовите полицию и «Скорую помощь». — Она постаралась, чтоб голос звучал уверенно.

— Он просто упал вниз, — промолвила женщина тихим умоляющим голосом, будто хотела спрятаться глубоко в себя. Она была похожа на испуганного ежа, не имеющего защитных колючек.

— Идите, делайте все, что сказано, — повторила фру Мортенсен и тронула молодую женщину за руку. Ей не хотелось быть грубой с женщиной, более похожей на выросшую девочку, испугавшуюся жизни, которую она пока не могла понять.

— Да, да, сейчас… — машинально ответила та и медленно двинулась по тропинке. У нее в руках все еще был замороженный десерт, готовый вот-вот растечься по джинсам, что скорее всего явилось бы освобождением от страха и возвращением к практическим делам.

— Мы уже позвонили! — закричала девочка лет одиннадцати. Она свешивалась с балкона второго этажа того подъезда, где жил пострадавший. — Мы уже позвонили, — торжественно повторила девочка. Ее рот монотонно жевал что-то, скорее всего жвачку. Сама она казалась гордо-безразличной ко всему происходящему. На самом деле это было не так. Никто не мог оставаться равнодушным. Фру Мортенсен хорошо знала это. Пусть внешне лица напоминают безразличные маски, однако люди взволнованы и обеспокоены.

Она выпрямилась, почувствовав холодок в теле, и поняла, что это от нервного напряжения, в такой день не приходилось говорить о холоде.

На лужайку не спеша въехала «Скорая помощь», за ней вскоре показалась полицейская машина с выключенными фарами. А что им здесь искать днем?

Надо было бы подняться наверх и прилечь, пока не встал Эвальд. Но это фру Мортенсен разрешит себе лишь тогда, когда выложит все, что знает.

Анна Нильсен, комиссар уголовной полиции, схватилась за поясницу, затем провела рукой по бедру, пытаясь унять возникшую боль. Черт бы побрал этот стул с высокой жесткой спинкой, сильно откинутой назад. Казалось, он годился только для самоистязания. Анна Нильсен не собиралась заниматься этим. Поэтому одним из ее первых начинаний на посту комиссара уголовной полиции в городе Эгесхавне с 1 июля сего года была заявка на приобретение традиционного винтового стула. Ожидая его в течение семи недель, она не позволяла себе раздражаться на государственной службе.

Единственное, что Анна разрешила себе, — потирание спины и легкую гримасу боли. Скоро стул с регулируемой высотой окажется на своем месте. А пока ее письменный стол загружен папками, лежащими пестрыми стопками по обе стороны журнала, в данный момент заполняемого Анной. Груда прочитанных дел и груда непрочитанных. Анна усвоила, что на 90 000 постоянных жителей Эгесхавна приходилось много средней руки насилий. Особенно среди городской молодежи, где насилие, как правило, сопровождалось и ограблением. Но ограбление нигде не выступало главной целью. Скорее всего оно являлось как бы параллельным действием.