Ларс Кеплер: Гипнотизер [litres]

Волосы Лидии колыхались от движения воды, маленькие пузырьки воды, словно нитка жемчуга, поднимались из ее ноздрей.

Хотелось сделать вдох, горло напряглось, но Эрик сопротивлялся борьбе легких за глоток кислорода. В висках стучало, в голове сверкнула белая вспышка.

Температура тела катастрофически понизилась, он терял сознание. Звон в ушах нарастал, громкий и раскачивающийся.

Эрик подумал о Симоне, о том, что Беньямин выживет. Это было как сон — свободно перемещаться в ледяной воде. С удивительной отчетливостью он понял, что умирает, и от страха заурчало в животе.

Эрик больше не ориентировался в пространстве, утратил чувство собственного тела, чувство света и тьмы. Вода казалась теплой, почти горячей. Он подумал, что скоро откроет рот, сдастся, позволит концу наступить, пусть легкие наполнятся водой. Новые, странные мысли проплывали у него в голове, и вдруг что-то изменилось. Эрик почувствовал, как натянулась веревка на талии. Он и забыл, что обвязался канатом от спасательного круга. Теперь веревка за что-то зацепилась, его тяжело тащило в сторону. Остановиться не получалось, у Эрика совсем не осталось сил. Веревка неумолимо волокла его вперед; Эрика ударило о столб и потащило наискось, через люк в крыше. Эрик ударился затылком, с ноги соскользнул ботинок, и Эрик оказался в черной воде. Он выплыл на поверхность и увидел, как автобус уходит все глубже, ощутил, как Лидия в светящейся клетке падает на дно лесного озерца.

Четверг, двадцать четвертое декабря

Симоне, Эрик и Беньямин въехали в серый Стокгольм, под уже потемневшее небо. Воздух был тяжелым от дождя, почти пурпурная дымка окутывала город. На елках и на балконных перилах горели разноцветные гирлянды. В окнах висели рождественские звезды, в витринах среди сверкающих украшений стояли гномы.

На таксисте, который высадил их у отеля «Биргер Ярль», был красный колпак. Таксист мрачно помахал им рукой в зеркало заднего вида, и они увидели, как он ставит пластмассового гнома на «гребешок» такси.

Симоне бросила взгляд на вестибюль и темные окна гостиничного ресторана и сказала:

— Странно, наверное, жить в гостинице, если до дома двести метров. Но домой мне не хочется, — добавила она.

— Естественно, — подтвердил Эрик.

— Совсем не хочется.

— Мне тоже, — сказал Беньямин.

— Что будем делать? — спросил Эрик. — Пойдем в кино?

— Я хочу есть, — тихо сказал Беньямин.

Когда Эрика вертолетом доставили в госпиталь Умео, у него было сильное переохлаждение; рана от выстрела оказалась неопасной, полуоболочечная пуля прошла навылет через левое плечо и лишь слегка оцарапала кость. После операции его положили в одну палату с Беньямином, которому прописали лекарства, процедуры и компенсацию жидкости. Серьезных кровотечений у Беньямина не было, и он быстро пошел на поправку. Уже через день он заныл, что хочет домой. Сначала Эрик с Симоне не соглашались. Они хотели, чтобы из-за своей болезни он остался на обследование, хотели найти кого-то, кто помог бы мальчику справиться с пережитым.

У психолога Керстин Бенгтссон был подавленный вид; казалось, она не понимает, какой ужас пережил Беньямин. Поговорив с ним сорок минут, она встретилась с Эриком и Симоне и коротко объявила: мальчик после случившегося чувствует себя хорошо, надо подождать, дать ему время прийти в себя.

Эрик и Симоне решили, что психолог просто хочет успокоить их. Они понимали, что Беньямину необходима помощь, видели, что он роется в воспоминаниях так, словно решил не обращать внимания на некоторые из них. Если оставить его одного, он заключит произошедшее в себе, как скальный грунт заключает в себе ископаемые.

— Я знаю двух отличных психологов, — сказал Эрик. — Поговорю с ними, как только вернемся домой.

— Прекрасно.

— Ты сама как себя чувствуешь?

— Я слышала про одного гипнотизера, который…

— Берегись его.

— Знаю, — улыбнулась Симоне.

— А серьезно, — сказал Эрик, — мы поработаем над тем, что случилось, вместе.

Симоне кивнула, ее взгляд стал задумчивым.

— Малыш Беньямин, — ласково произнесла она.

Эрик подошел к койке, стоявшей рядом с койкой Беньямина, и снова лег; Симоне села на стул между ними. Оба смотрели на сына, бледного и исхудавшего. Не могли оторвать взгляд от его лица, словно он только что родился.

— Ну как ты? — осторожно спросил Эрик.

Беньямин отвернулся и посмотрел в окно. Темнота за окном превратила стекло в подрагивающее под порывами ветра зеркало.