Инге Кристенс - Руны смерти, руны любви [litres]

В управлении пошли слухи о том, что сегодня-завтра комиссар Йенсен и его заместитель Хеккеруп подадут в отставку. Поговаривали, что на место Йенсена придет кто-то из ПЕТ, потому что кадры столичной полиции полностью себя дискредитировали и нуждаются в серьезном обновлении. Управление начало лихорадить, большинство сотрудников не столько занимались работой, сколько оценкой своих перспектив. Разве что инспектор Рийс был спокоен, потому что ему терять было нечего.

– Угадай, за чей счет я пил вчера? – спросил Оле у Рикки во вторник.

– За счет Шарлотты Бернтсен, – не раздумывая, ответила Рикки.

Шарлотта Бернтсен руководила кадровой службой управления и славилась небывалой скупостью. Это надо уметь – прослыть скрягой среди датчан, нации, совершенно не склонной к транжирству. Но, тем не менее, у фру Бернтсен это получилось. Она экономила как свои деньги, так и казенные. Годами ходила на работу в одних и тех же костюмах – синем и коричневом и в неизменном черном пальто с большими квадратными пуговицами, экономила каждую скрепку и каждый лист бумаги. Все сотрудники, чьи кабинеты находились в одном крыле с кабинетом Йенсена, слышали, как бесновался тот, увидев на обороте служебной записки от Бернтсен копию своего собственного секретного распоряжения месячной давности. Оригиналы подобных документов полагалось хранить в особых папках, доступ к которым могли получить лишь избранные, а копии подлежали уничтожению. Кто мог вообразить, что экономная руководительница кадровой службы из экономии решит печатать второстепенные служебные документы на оборотной стороне старых. Йенсен обещал засунуть «эту тупую зеландскую корову» в шредер и еще обещал кое-что с ней сделать, но быстро остыл и ограничился словесным разносом. К дуракам комиссар относился снисходительно, это умным он не прощал ошибок, а что взять с дураков?

Оле скривился, давая понять, что за счет этой достойной дамы даже носа в пиве не смочить.

– Ну не за счет Мортенсена, я думаю, – съязвила Рикке и ошиблась.

– За его, – улыбнулся Оле.

– Врешь! – не поверила Рикке.

– Сам удивляюсь. Чтобы Мортенсен пригласил весь отдел в бар, причем не в пятницу, а в понедельник, да напоил всех нас на славу – этого быть не может. Но вчера это случилось. И кроме аквавита, каждому досталась порция комплиментов. Меня он назвал «человеком, на которого можно положиться в любой ситуации» и пил со мной на брудершафт. Так что я теперь могу называть его Ханси и хлопать по плечу, когда мне вздумается.

– Тебе недолго придется это делать, – улыбнулась Рикке. – На такой подвиг, как вчера, Мортенсен мог пойти только в предчувствии скорой отставки.

– Я тоже так думаю, только не пойму, чего он хотел – заручиться на всякий случай нашей поддержкой или исправить о себе впечатление напоследок?

– Что делать?! Что, черт побери, делать?! – Рикке сидела в кресле и держала в руке жесткий диск с фотографиями картин, но создавалось впечатление, что она хищной птицей набрасывается на Хенрика, причем набрасывается совершенно незаслуженно. – Чего мы добились всем нашим столичным управлением?! Чего добилась я? Татуировщик на свободе и продолжает убивать! Подскажи, если ты такой умный, как можно вывести Нильса на чистую воду! Я несколько раз встречалась с ним, – насколько интимными были эти встречи, Рикке не уточняла, – но ничем не смогла подтвердить свои подозрения. Подозреваю я его все сильнее, а доказательств по-прежнему никаких! Пора определяться – или вытаскивать на свет Нильса или начинать подозревать кого-то другого! То, что Оле не нашел ничего…

Тут Рикке прикусила язычок, но было уже поздно – Хенрик заинтересовался.

– Где он искал?

– Дома у Нильса, – призналась Рикке, – только это секрет всех секретов. Если Оле узнает, что я проболталась, то он меня убьет!

– Я уже забыл, – улыбнулся Хенрик.

Некоторое время оба молчали, слушая печальную музыку Грига, льющуюся из динамиков. Хенрик любил Грига и слушал его правильно, то есть – на малой громкости, отчего та ж песня Сольвейг [133] «Песня Сольвейг» – финальный эпизод Музыки к пьесе «Пер Гюнт» (соч. 23) норвежского композитора Эдварда Грига. становилась еще пронзительнее. Негромкая музыка словно приходит к нам из космоса. Как будто она растворена в пространстве и кристаллизуется, когда ее хочется слушать.

– Рикке, а кто сказал, что Татуировщик – мужчина? – неожиданно спросил Хенрик. – Он же нигде не оставил вам ни капли спермы, ни другого биологического материала. Откуда такая уверенность? Разве он не может быть женщиной? Какой-нибудь свихнувшейся активной лесбиянкой, которая ненавидит женщин, всех, или именно такой тип, и мстит им? Или ей просто нравится убивать своих любовниц и украшать их напоследок татуировкой.