Арне Даль - В толще воды

– Но тебе необязательно было убивать отца.

– Он не был моим отцом, – возразила Блум, глядя на близнецов.

Те веселились на полную катушку.

– Ну, приемного отца. Тебе незачем было убивать его.

– Было за что, – ответила Блум. – Он виновен в государственной измене.

– Это, черт возьми, не причина! – вскричал Бергер. – У нас в стране смертная казнь запрещена.

Молли Блум вздохнула. Потом произнесла:

– У европейцев был тайный агент, который контактировал с организацией по торговле оружием, не зная точно, кто в нее входит. Я встречалась с ним на острове Эйя. Его зовут Хорхе. Только теперь до меня дошло, что Гундерсен понял, что Август Стен ведет свою отдельную линию. Ему нужно было видеть Стена мертвым, и одними словами Хорхе он бы не удовлетворился. Ему необходимо было увидеть труп, причем в ограниченные сроки. Медлить было нельзя. Совсем нельзя. Без трупа Стена вся операция провалилась бы. Вот так жестока жизнь.

– Ты убила отца, чтобы спасти операцию по захвату?

– Да, – подтвердила Блум. – Мы были вынуждены принимать быстрое решение. Пришлось срочно взвесить все за и против. Так обычно и происходит в мире, о котором ты не хочешь ничего знать. В том, который существует независимо от того, хочешь ты этого или нет.

Бергер смотрел на нее в упор.

– Ты была и остаешься океаном загадок, – сказал он.

– А ты-то сам? – парировала Блум. – Сколько времени прошло, прежде чем ты рассказал, что боролся под водой с Нильсом Гундерсеном и убил его?

– Он, по крайней мере, не был моим папой, – проворчал Бергер.

– В любом случае, теперь все позади, – сказала Блум. – Никаких больше тайн. Играем в открытую.

– What you see is what you get [17] Что видишь, то и есть. ( англ .) , – произнес, улыбаясь, Бергер.

– Давай не будем преувеличивать, – сказала Блум, тоже с улыбкой.

Они помолчали. Потом Бергер спросил:

– А тот бледный тип? Который спас мою семью?

– Один из европейцев, – кивнула Блум.

Они снова замолчали.

Наконец Бергер произнес:

– Значит, Август Стен был уже мертв, когда говорил со мной? Когда я смотрел его видеозаписи?

– Все, кроме первой, – подтвердила Блум.

Бергер покачал головой. Слишком долго он слушал мертвеца.

– Это точно была последняя тайна? – спросил он.

Блум медленно кивнула. Бергер смотрел на зимнее солнце, отражающееся в заливе. Смотрел так долго, что почти ослеп. Потом со слабой улыбкой спросил:

– На самом деле это потрясающе. Если мы перейдем на фриланс, у нас уже готовая уникальная сеть контактов. Европа. СЭПО, которое теперь подчистили. Национальный оперативный отдел – это через Ди. Мы будем бесценны, Молли.

– Хотя тогда мы станем ресурсами для неофициальных заданий, – сказала Молли. – Проще говоря, шпионами. Не уверена, что у меня остались на это силы.

– Тогда ты выбрала не ту профессию.

– Не исключаю, – произнесла Блум хрипловатым голосом. – Не исключаю, что займусь чем-то совсем другим. Теперь, когда у меня будет ребенок.

Бергер медленно кивнул.

– На ремонт домика все равно уйдет довольно много времени, – сказал он. – Нам необязательно решать что-то прямо сейчас.

Они посмотрели друг на друга. Кивнули.

– Иногда я задаюсь вопросом, откуда в мире столько зла, – произнес Бергер, глядя на мостки.

– И что, нашел ответ?

– Не совсем.

– Я убила своего отца, – глухо сказала Блум. – Сможешь ли ты жить с этим?

С улицы вбежали мальчики. По их лицам было видно, что они все еще во власти игры. Интересно, сколько это продлится, подумал Бергер.

– Да, – ответил он Блум, распахивая сыновьям объятия.

Крепко обнимая мальчиков, он поднял голову на Блум и твердо сказал:

– Да, я смогу с этим жить.

На заливе окончательно встал лед.

Продается ( исп .).

Я не знаю, какое белье он предпочитает. ( англ .)

Думаю, никакого. ( англ .)

Говорят, что пчела жалит; а я говорю: жалит пчелиный воск, потому что я один только раз в жизни приложил печать к какой-то бумаге и с той поры я сам не свой. ( англ ., пер. Е. Бируковой)

да когда я приколола в волосы розу как делают андалусские девушки или алую мне приколоть да и как он целовал меня под Мавританской стеной ( англ .)

…только я не знаю, какое белье он предпочитает, думаю, никакое, разве он не говорил, да, и половина девушек Гибралтара такого не носит, ходят голыми, какими создала их природа, а андалусийка, поющая свою Манолу – она не делает никакой тайны из того… ( англ .)