Арне Даль - В толще воды

Сказочный предзакатный свет играл в ветвях кипарисов и сосен, пара белых домиков, несколько осликов со склоненными головами, ряд ульев, взбирающихся вверх по склону, и целый океан желтых цветов вплоть до самого моря, сверкающего на солнце.

А вдалеке над морем возвышалась Гибралтарская скала.

Как на картине.

Сразу за пасекой располагалась просторная белая вилла. Фотография в Тенсте заканчивалась как раз на этом месте. Вдоль фасада виднелась балюстрада расположенной наискосок террасы, выходящей прямо на сверкающее море.

До сих пор единственными следами жизни, которые заметили Бергер и Ди, было облачко над ульями.

Пчелы.

Казалось, они чего-то ждут, кружат, готовые к встрече с чем-то.

Бергер и Ди пошли по боковой тропинке, ведущей к дому, к парадному входу. Пригнувшись, они подходили все ближе. До дома оказалось на удивление далеко.

Терраса исчезла из зоны видимости. Солнце тоже. Чем ближе они подходили к дому, тем больше на них падало тени.

Мертвая зона.

И вот они стояли перед массивной дверью виллы. Выглядела она неприступно.

Бергер достал свою старую связку отмычек. Когда он вынимал ее из кармана, она звякнула. А зря.

Карстен Бойлан очнулся от грез. Легкое позвякивание вернуло его к холодной действительности. В мир надвигающейся слепоты. С которой он боролся всеми силами. Он улыбнулся.

Наклонился над столиком. Взял один из бокалов, второй вставил в руку Молли. Они чокнулись. Все, что он видел при звоне бокалов, – лишь два покачивающихся светло-желтых пятна. Вообще, он теперь мало что видел.

Ему правда очень нужен был кто-то, кто мог бы видеть за него.

Слышать он мог и сам.

И действовать тоже.

Бергер и Ди вошли в дом. Внутри – сплошной мрамор. Они следовали туда, где, по их расчетам, должна была находиться балюстрада. Они двигались совершенно бесшумно, прикрывая друг друга. Поднялись на первую ступеньку винтовой лестницы.

Винтовые лестницы – это самое трудное.

Sitting ducks .

Бергер и Ди осторожно поднимались по ступенькам. От мрамора исходил страшный холод. Какое тут все бездушное.

В любой момент их могли застрелить.

Они шли дальше. Живые.

Вот, похоже, гостиная. Толстые шторы задернуты, за ними должна быть терраса. В шторах ни щели, сплошная темнота. Пригнувшись, они направились туда.

Затаив дыхание.

Подошли к шторе с разных сторон. Главное – двигаться медленно, чтобы колыхание шторы ничем не отличалось от покачивания на ветру.

Бергер взглянул на свои руки. Пистолет в правой руке равномерно дрожал, левая же рука, отодвигающая край шторы, тряслась совсем в другом ритме. Весь он – лишь нагромождение разрозненных частей тела.

Ди прикрыла его, когда он отодвинул штору и выпрыгнул на террасу.

Там было пусто, совершенно пусто. Терраса оказалась гораздо меньше, чем он себе представлял.

И там никого не было. Пригнувшись, он добежал до балюстрады и слегка высунулся.

Услышал выстрел.

Почувствовал боль в уголке глаза.

Взглянул вверх сквозь толстый слой крови. Увидел за стеной, этажом ниже, еще одну террасу, гораздо более просторную.

Да они, черт возьми, на другой террасе.

Есть еще одна, побольше.

Бергер увидел угол стены, отстреленный в ней кусок бетона, увидел кровь на стене, отпрянул назад, потрогал глаз. Умудрился промолчать.

– Осколки, – прошептала Ди, заглянув за тот же угол.

Прозвучал еще один выстрел.

Карстен сделал второй выстрел. Отступил на шаг. У него были свои, четко очерченные границы. На это он был готов положить остатки зрения. Он знал, что находится вне зоны видимости. И недосягаем для выстрелов. Безопасная зона, опасная зона. Он криво улыбнулся. Снова посмотрел в сторону малой террасы. Увидел скол на углу, струящуюся по стене кровь, очертания балюстрады той, второй террасы. Кто осмелится спуститься? Кто осмелится выглянуть снова?

При этом он полностью контролировал дверь. Если кто-то попробует раздвинуть толстые шторы, он тут же будет застрелен. Полный контроль.

Тотальный контроль.

Интересно, кого он подстрелил.

Он был наполовину Леопольдом Блумом, терпеливо ожидающим, наполовину Бойланом, несдержанным, дерзким, похотливым. Он был и тем, и другим. Он был единым целым. Блумом и Бойланом. Он был всем.

Он вмещал в себя весь мир.

И он находился здесь, со своей Молли Блум.

Идеально. Идеальное извращение.

Он повернулся к стулу, на котором сидела Молли Блум. Она сидела там в такой же полудреме, как Молли Блум. Именно такой он и хотел ее видеть.