Мария Тович - Сова плавает баттерфляем

– Зачем тебе эта тушь? Не красься вообще.

– Мне она нужна. Я привыкла, – мямлю я.

– Думаешь, краше будешь? Зря деньги на ветер, – он вздыхает и с видом великого мученика, которого одолели юродивые с просьбами о подаянии, бросает пару купюр на стол.

Хватит на самую дешевую. Но хотя бы так.

– Ты как стрекоза. Лето красное пропоёшь, а потом будешь сидеть с голой задницей и сосать палец. Или что-нибудь ещё. Ты только на это годна, – ржёт он.

Глотать подобные шутки для меня не в новинку. Мне даже почти не больно. Если каждый день царапать кожу в одном и том же месте, она в итоге огрубеет. Будет, конечно, неприятно, но уже не так чувствительно.

Мы идём со списком, в котором написано, что надо купить: овощи, мясо, молочные продукты. Тёма, сидя в тележке, с радостью катается между продуктовыми рядами и тянет руки к ярким упаковкам.

– Возьмём эти булки, – предлагаю я.

Выпечка такая ароматная, что у меня рот мигом наполняется слюной.

– Скоро сама станешь, как булка. Смотри, жопа в штаны не влезет. Уже такая, как у тёток стала. Раньше меньше была.

Я возвращаю булки обратно на полку.

Пожалуй, он прав. Я совсем разжирела, какие ещё булки?

– Ты чего губу надула? Расстроилась? Не расстраивайся. Да нормальная ты, пока сойдёт. Кто ещё тебе правду скажет, кроме меня? – продолжает Стас. – Спортом заниматься надо. Чтоб как орех была, – он хлёстко шлёпает меня по заду.

Мне стыдно. У меня совсем не орех. Холодец какой-то.

– Что-то желешки захотелось. Ммм, Мирка? – Заметив мой понурый вид, муж внезапно развеселился: – Ну что ты, Мирка? Обиделась, что ли? На правду не обижаются.

Муж берёт на кассе пачку жевательных конфет.

– Со школы таких не ел. Так уж и быть. Вот вам конфеты.

Я не могу сдержать довольной улыбки.

Умом понимаю, что глупо сейчас улыбаться, но отработанный механизм запущен. Такая вот дрессура для двуногих: сначала отлупить, потом бросить кость. На мне работает. Ничего не могу с собой поделать.

Поднимаюсь на цыпочки, пытаюсь его чмокнуть.

– Фу. Отстань, – он закрывается от меня ладонью. – Ночью отработаешь.

Досадую на него, на себя.

И чего я лезу? Стас вообще не любит, когда я тянусь к нему, чтобы поцеловать. Демонстративно принюхивается к моему рту и спрашивает, что я ела, не пора ли мне почистить зубы. А если хочу его обнять – давно ли я мылась, даже если знает, что я только что приняла душ. Водит носом и поворачивается ко мне спиной. Если обижусь, сразу сделает вид, что пошутил. «Ты что, шуток не понимаешь? Ну, ты даёшь!» И я не усугубляю ситуацию, лишний раз доводить до ссоры не хочется.

Может, у него обострённый нюх? А у меня обоняние не так хорошо развито? И слышу я плохо. Стас постоянно твердит, что я глухая. Его голос несколько высок для мужчины, совсем не имеет обертонов и довольно тихий, как монотонный шум высоковольтных проводов. Он говорит будто на какой-то своей определённой частоте, труднодоступной для моих ушей.

Я заметила – когда он целует меня, никогда не закрывает глаза. Это странно. В начале наших отношений я не могла придумать этому объяснения и решила, что так проявляется его натура защитника. К примеру, если вдруг на нас будет лететь бешеный пёс или неожиданно свернувший с трассы автомобиль, Стас заметит его вовремя – и мы сумеем среагировать на угрозу. Фантазии глупой девчонки. Сейчас я понимаю: даже если бы на нас летел заблудившийся астероид, Стас бы отскочил в сторону, но меня за собой не потянул.

Эти открытые глаза – контроль, абсолютный и бессовестный, называется у него «сечь поляну». И я должна принимать это, иначе буду наказана за непослушание ледяным душем из его равнодушия и отстранённости.

Я действительно многого не слышала и не видела. Почти пять лет плутала в тумане, в котором затухали голоса и терялась верная дорога, и, кажется, только сейчас начинаю понимать, что наш брак превратился в болото. Ещё немного – и оно поглотит меня. Надо решаться… и как можно быстрее. Потому что жить по-прежнему больше невыносимо.

Мне нужно позвонить Паше, договориться о встрече, но я тяну время. Иду на кухню, долго ищу коробку с сушеной мелиссой, завариваю чай. Потом начинаю протирать столешницу, которая и так блестит. Верчу в руке телефон, захожу на страничку Паши ВКонтакте. Почти никакой информации. На аватарке небо, плац. И всего одно фото, где видно его лицо. Фотография тёмная и некачественная. Паша смотрит против солнца, приподняв голову, улыбается простодушно и открыто. Разглядываю ещё несколько секунд и закрываю. А вдруг Стас проследит? Пролистает журнал посещений в браузере? Не знаю, насколько далеко он заходит в своей слежке. Вернее, никогда не хотела знать. Всё время отодвигала эту мысль подальше, как будто если я не думаю об этом, то этого нет. В последнее время он редко цепляется из-за сообщений. Хотя мне уже почти и не пишет никто.