Мария Тович - Сова плавает баттерфляем

– Он мне на больное колено надавил, – буркнул Стас. – Я только ногу убрал, и он брякнулся. Хватит ныть! – рявкнул он раздражённо на сына.

Тот ещё сильнее захныкал.

– За ребёнком бы лучше смотрела, а не перед зеркалом вертелась!

Плач сына всегда вызывает у меня реакцию тигрицы, защищающей своё дитя, но я попыталась погасить её и мысленно стала оправдывать Стаса. Колено вправду больное, сын действительно может быть неосторожным, он ещё многого не понимает. Потом и вовсе сказала себе, что я – плохая мать и неблагодарная жена. Впредь надо лучше следить за сыном и объяснять, что папин сон нельзя нарушать.

Как-то проснулась от того, что Тёма возит по мне машинку. Первое, что почувствовала: не могу говорить. Горло! Нет, только не сейчас. Мне нельзя болеть! Тёма, не тяни к маме свою мордашку. Ищу в тумбочке маску. Голова – как мешок с гвоздями, руки мёрзнут. Я в этом году часто болею. Нырнуть бы обратно в кровать – и чаю горячего. Но Тёма уже встал. Он висит на правой ноге и тянет за штанину.

Плетусь в соседнюю комнату. Стас спит, отвернувшись к стене.

– Стас, – скриплю я. – Стас, вставай. Мне так плохо. Кажется, я заболела. Горло дерёт, голова болит.

Муж не поворачивается. Даже если проснулся, всё равно не подаст виду. Я его знаю. Это его время, сколько наметил поспать, столько и будет. И я не вправе забирать у него драгоценные часы отдыха.

Шлёпаю на кухню, включаю чайник, глотаю последнюю таблетку найденного в аптечке противовирусного, надеваю маску, чтобы не заразить Тёму. Включаю сыну игрушку на телефоне, он затихает, очарованный волшебным гаджетом. Мне стыдно, я бестолковая мать, которая не может развлечь ребенка чем-то более полезным…. Но сейчас это всё, на что меня хватает.

Чёрт! И таблетки кончились.

Ну где я могла подцепить эту заразу?!

Ставлю на плиту кастрюльку с водой, надо сварить овсяную кашу. Засыпаю крупу. От поднимающегося пара меня бросает в жар. В маске трудно дышать.

Кормлю Тёму, сама есть не могу. Оставляю Стасу его порцию.

Слабость валит с ног, я снова ложусь в кровать. Тёма раскидал на светло-розовом плюшевом одеяле фломастеры и увлечённо чёркает гелевой ручкой в моей тетради-ежедневнике. Но мне всё равно, я пользуюсь возможностью полежать.

Слышу, как муж встал, включил воду в ванной. Когда я иду на кухню выпить чего-нибудь горячего, он уже там. Медленно пережёвывает разваренный геркулес.

– Сегодня каша не ахти. В прошлый раз лучше была.

– Не нравится – не ешь, – тихо бормочу я.

– А можно лицо попроще? И не портить настроение всем с утра. Чего ты изображаешь умирающую?

– Я заболела вообще-то.

– Одеваться надо теплее.

– Ты сходишь за таблетками? Ингаверин закончился.

– Вызови своих подруг. Попроси их, пусть сходят.

– А ты не можешь?

– Ляг, поспи, и всё пройдёт. – Насытившись, Стас довольно крякает, допивает молоко и уходит, оставив на столе грязную посуду.

Почему я не ушла? Почему терпела неуважение? Почему позволяла человеку вести себя грубо со мной?

Странно, но я долго не задавала себе таких вопросов. Как вышла замуж – так смотрела на Стаса, как на полубога. Его слова и поступки были как бы логичными. Объяснимыми. А если и казались иногда несправедливыми, так Стас всегда находил доводы более весомые, чем мои умозаключения. Убеждал, что я плохо себя вела, не то говорила, не так смотрела и поэтому получала по заслугам. А его поведение было лишь ответной реакцией на мои рефлексии. Стас уверял, что я слишком впечатлительная, несдержанная и совсем не понимаю его. Со временем я тоже стала так думать. Даже не заметила, как превратилась в нерадивую ученицу, а Стас – в разочарованного преподавателя с повадками палача.

Он никогда не давал мне ходить в магазин одной. Уверял, что я слабая и тяжёлые пакеты одна не донесу. И мне это первое время нравилось. Мы вроде бы и вместе, и дело одно общее делаем – продукты покупаем. Но теперь я понимаю, почему он всегда со мной ходил.

Контроль. Тотальный. Разве можно доверить семейную кассу жене-неумехе? В магазине Стас следит, чтобы я не купила чего ненужного, не потратила лишнюю копейку на бесполезную, по его мнению, ерунду. На деньги Стас молится. Искусство распоряжаться деньгами для него – наиважнейший навык. Навык, который, по его глубокому убеждению, не доступен женскому полу.

Пока я в декрете, собственных денег у меня нет. Не зарабатываю – не имею права тратить. Все мои просьбы проходят через сито его мнения.