Ханс Русенфельдт - Себастиан Бергман. 5 книг

Потрясающее ощущение. Ей ничего так не хотелось, как быть в составе Госкомиссии.

Полицейская работа пока оказалась для нее некоторым разочарованием. Она пришла в профессию, чтобы переживать напряжение и постоянное движение. Ей нравилось, когда что-то происходит. Всегда нравилось. Она искала вызовов, как физических, так и психологических. После полицейской школы она попала в Сигтуну, там и осталась.

Много проверок скорости и трезвости водителей, мало погонь за убийцами. Много административной работы, мало адреналина. Ей многое удавалось хорошо, но не рутина.

Дважды она работала с Госкомиссией. С настоящими, сложными расследованиями убийств. В первый раз дело кончилось тем, что ее обстреляли возле заброшенной казармы в Сёдертелье, а во второй раз Билли попросил ее поехать с ним в Кируну и расследовать исчезновение человека. Там, честно говоря, ничего особенного не произошло. Кроме того поцелуя в тире.

В Госкомиссии ей нравились все, даже Себастиан Бергман, которого, как она поняла, остальные выносили с трудом, но больше всех ей нравился Билли.

Билли ей очень нравился.

Сидеть на диване, пить пиво и обсуждать с ним расследование серии убийств — это было близко к идеальному вечеру. Разузнав все о деле, она пошла на кухню и принесла из холодильника две новых бутылки.

— Хочешь, что-нибудь придумаем? — протягивая Билли бутылку, спросила она.

— Ты о чем?

— Не знаю. Кино. Поехать в центр. — Она замолчала, села, отпила глоток пива и ненадолго задумалась, не будет ли это откровенным намеком. — Пойти немного пострелять в тир, — под конец проговорила она.

— Нет, я… — Билли отрицательно покачал головой. Если он и понял привязку к Кируне, то, во всяком случае, не показал этого. — Нет, — лишь повторил он, с отсутствующим видом ковыряя ногтем этикетку на бутылке.

Йеннифер присмотрелась к нему. Еще когда он пришел, ей показалось, что в нем что-то изменилось, но она отбросила эту мысль — они ведь давно не виделись. Возможно, он устал на работе. Возможно, поссорился с Мю. Могло быть простое объяснение. Однако сейчас ощущение вернулось. На этот раз она не сомневалась. Что-то точно не так, он на себя не похож.

— Что-то случилось?

Он ответил не сразу. Посмотрел на нее. Не знакомым ей дружеским, открытым взглядом, а другим, наблюдающим. Словно он оценивал ее. Пытался понять, может он положиться на нее или нет.

— Что? — спросила она, ощущая некоторую неуверенность и неловкость от его молчания. Она увидела, как он задышал тяжелее и прикусил нижнюю губу, переводя взгляд с нее на свои колени. Он продолжал теребить этикетку. Затем, сделав глубокий вдох, опять посмотрел на нее.

— Я должен тебе кое-что рассказать.

Потом она сидела молча. Она толком не знала, чего ожидать, когда он сказал, что должен ей кое-что рассказать, но точно не этого. Хинде и Седерквист, испытанное наслаждение, как все остальное словно бы померкло, кошки, свадьба.

Импульсивное желание, возраставшее до тех пор, пока он больше ни о чем не мог думать. Хаос. Ненависть к себе.

Она понимала, что прервать молчание следует ей. Она слегка откашлялась.

— Это всего лишь кошки, — произнесла она и увидела, что он ждал от нее не такой реакции. Что же говорить? Она едва могла воспринять услышанное, но вместе с тем каким-то странным образом понимала его. Не само убивание, а побудительную силу, кайф от погони — это было ей знакомо.

Сколько же раз она в подростковом возрасте воровала? Не ради добычи, а для напряжения. Залезала в закрытые на ночь бассейны, прыгала по льдинам. Чем были ее скалолазание, опасные тропы, спуски с гор на велосипеде, многочисленные тестирования дельтапланов и ныряния, как не попытками на мгновение почувствовать, что она живет. Сделать действительность немного более нереальной. Возвышенной, волнующей, интересной.

Но почему он об этом рассказал?

Невзирая на удивление и растерянность, она поймала себя на мысли, что немного радуется и гордится. Ведь он этого никому не говорил, даже Мю. А ей рассказал. Значит, он считает ее настолько близким человеком, что решил поделиться с ней тайной. Означает ли это что-нибудь?

— Дело не в кошках, — вздохнул он, и ей послышалось в его голосе некоторое разочарование. — Дело в том… что я вообще делаю это… Делал это, — быстро поправился он.

— Я понимаю, но… Мне это знакомо. Такое стремление к мгновениям, которые дают тебе почувствовать, что ты живешь.

— Но это не какие-нибудь чертовы прыжки с тарзанкой. Это, черт побери, ненормально.