Ханс Русенфельдт - Себастиан Бергман. 5 книг

Ему никто не пришел на помощь и не спас Сабину.

Его никто не привел в палату для встречи.

Никто.

Он попытался отогнать горькие мысли. Ему хотелось сохранить это мгновение чистым. Оно слишком красиво, чтобы извлекать из него боль. Он видел перед собой надежду, а ему требовалась в жизни надежда. Горе ему уже слишком хорошо знакомо.

Возле кровати продолжалось свидание. Мария забралась на кровать и легла максимально близко к Николь, осторожно, чтобы не разбудить ее.

Себастиан чувствовал, что ему, наверное, все-таки надо быть таким, как все остальные, и оставить Марию наедине с дочерью. На самом деле ему хотелось остаться, подобно безбилетному пассажиру в путешествии, о котором он сам мог только мечтать. Но если бы он остался в палате, он чувствовал бы себя едва ли не паразитом. Нужно было поступать как положено, поэтому он прокрался к двери. Он уже взялся за ручку, когда Николь проснулась.

Наполовину проснувшись, она несколько раз попыталась извернуться и отодвинуться от Марии, а потом открыла сонные глаза. Секунду она казалась дезориентированной. Отчаянно вырывалась от матери. Искала, как ей сбежать. Себастиан выпустил ручку и вернулся к ним. Он отчетливо видел, какие инстинкты находятся на переднем крае ее подсознания.

Прочь.

Побег.

Беги.

Мария оцепенела и на секунду выпустила дочь, совершенно не готовая к такой сильной реакции.

— Дорогая, это я, — произнесла она и попыталась успокаивающе обхватить извивающееся тело Николь.

Когда произнесенные хорошо знакомым голосом слова проникли в охваченное тревогой сознание Николь, результат последовал незамедлительно. Она застыла в удивлении, балансируя между сном и явью. Это продолжалось недолго. Но вскоре она покинула эту пограничную зону и окончательно проснулась. Глаза расширились. Она в шоке повернулась к Марии.

Похоже, не веря тому, что услышала. Не решаясь полагаться на то, что видит.

Мария крепко обняла ее.

Поначалу Николь не ответила на объятие, будто по-прежнему не решаясь полагаться на собственные органы чувств, но вскоре она крепко обхватила мать. Мария обнимала и ласкала дочку. Каждое ее движение сопровождалось множеством слов. Слов успокоения и любви.

Успокаивающих, нежных слов, обещаний никогда больше не покидать ее.

Николь не произносила никаких слов в ответ.

Ни единого.

Себастиан сомневался в том, что Николь нарушит молчание.

Встреча дочери и матери была настолько эмоциональной, что какое-нибудь слово должно было бы прорваться через внутренний порог, сдерживавший речь Николь. Какое-нибудь отдельное слово должно было бы просочиться сквозь блокировку. Можно было надеяться, что для того, чтобы Николь вышла из немого состояния, просто требуется чуть больше общения с матерью.

Но Себастиан был реалистом. Судя по всему, травма оказалась глубже, чем они думали. Он решил попробовать сам, подошел и положил руку девочке на плечо.

— Николь? Привет. Это я. Ты меня помнишь? — проговорил он.

Девочка посмотрела на него из объятий матери. Она узнала его. В этом он не сомневался.

— Я ведь говорил, что ты встретишься с мамой. Обещал. Здорово, правда? — продолжил он.

Николь повернулась к нему. Глубоко заглянула ему в глаза. Себастиан увидел в ее взгляде доверие.

— Мы немного волнуемся из-за того, что ты не разговариваешь, — сказал он и погладил ее рукой, по-прежнему лежавшей у нее на плече. Николь, казалось, размышляла над тем, что он сказал. Она смотрела на них обоих, переводя взгляд с матери на Себастиана и обратно.

— Теперь я здесь. Так что ты можешь поговорить со мной, Николь, — умоляюще прошептала Мария, пытаясь поймать ее взгляд.

Николь явно мучилась — не то чтобы она пыталась заговорить и не выходило, а скорее, она была неспособна даже попытаться. Она понимала, что они говорят, но не знала, что ей надо сделать, чтобы удовлетворить их желание. Она уткнулась лицом маме в грудь и плечо. Из ее левого глаза вдруг покатилась слеза. Себастиан решил все-таки уйти. Его присутствие, возможно, мешало Николь решиться заговорить. А ведь он здесь в первую очередь для этого. Чтобы узнать, что Николь видела. Его задание заключается в этом. И только. Даже если какой-то его части хочется остаться безбилетным пассажиром.

— Я подожду снаружи, — сказал он и направился к двери. Мария понимающе кивнула, а реакция Николь его поразила. Девочка вывернулась из рук матери и умоляюще уставилась на него. Он остановился.