Ханс Русенфельдт - Себастиан Бергман. 5 книг

Торкель ответил сразу.

— Мне звонили из судебно-медицинской лаборатории, — прямо перешла к делу Урсула, — предварительные результаты ДНК подтверждают, что в могиле была семья.

— О’кей, — ответил Торкель. — Значит, теперь нам это известно, — добавил он, чтобы его короткий ответ не был воспринят как отсутствие интереса или же как свидетельство обиды.

— Те пропавшие семьи, которые разыскала Ванья, — продолжала ему в ухо Урсула, — норвежская и две шведские.

— Да?

— Я хочу, чтобы мы нашли кого-нибудь из родственников и взяли у них пробы ДНК для сравнения.

— Ты действительно думаешь, что это кто-нибудь из них? — скептически поинтересовался Торкель. — Ведь никто из них не пропал в актуальное для нас время.

— Знаю, но мне хочется их полностью исключить.

Торкель кивнул сам себе. Естественно, ей хочется. Урсула ничего не оставляет на волю случая. Именно так становятся лучшими.

— Я посажу Билли и Йеннифер искать родственников.

— Хорошо.

— Еще одно, — сказал Торкель, прежде чем она успела положить трубку. — Если ты не найдешь ничего особенного в багаже голландцев, мы сегодня вечером поедем обратно в Стокгольм.

— Наконец-то.

С этим она исчезла.

Убрав телефон, Урсула снова занялась лежавшим перед ней на столе грязным рюкзаком. Она взяла нож, прорезала им вдоль молнии на клапане и засунула внутрь руку. Что-то твердое. Четырехугольное. Завернутое в полиэтилен. Оказалось, в два полиэтиленовых пакета, когда она вытащила предмет и начала его разворачивать. Еще не сняв второй пакет, она подумала, что знает, что сейчас найдет. Фотоаппарат. Маленький практичный цифровой аппарат. Аккумулятор, естественно, давно разрядился, но отверстие для карты памяти закрыто и на вид не повреждено. Урсула представления не имела, что происходит со снимками на карте памяти, если та пролежала в полиэтилене закопанной в земле почти десять лет, но она знала, у кого следует спросить. Звонить она на этот раз не стала, а отправилась искать Билли.

Шибека Хан производила очень приятное впечатление. Четкая и энергичная, а ее шведский язык был почти безупречным, с большим словарным запасом. Линда ужасно волновалась, сидя на диване рядом с женщиной, о которой так много говорил Леннарт. По другую сторону от нее сидел впустивший их юноша, который, как она поняла, был старшим сыном Шибеки. Усевшись, он сразу замолчал, но следил внимательными карими глазами за каждым словом, за каждым движением. Линда и Шибека начали с обмена любезностями. Линда поблагодарила всех за возможность поговорить с ними. Шибека любезно откликнулась, сказав, что рада их приходу, но вторая женщина, Мелика — немного моложе и полнее Шибеки — явно чувствовала себя в этой ситуации неловко. Это было видно по напряженному языку ее жестов и слышно по кратким предложениям, которые она периодически произносила на своем родном языке. Линде даже не требовалось понимать этот язык, чтобы осознать: интервью с ней не будет легким. То, что Мелика не знала шведского и Шибеке приходилось переводить все сказанное ею, еще больше усложняло Линде задачу пробить защитную стену Мелики и выстроить доверительные отношения. Язык пушту оказался красивым, и Линда изо всех сил старалась, пока Шибека переводила ее вопросы, смотреть на Мелику с пониманием и заинтересованностью. Они немного поговорили о погоде и о том, как им нравится в Швеции. Шведский превращался в пушту, а затем снова в шведский. Мелика, казалось, смягчилась, хотя точно знать было нельзя, но она, во всяком случае, несколько раз кивнула и больше не отводила от Линды взгляд.

Линде было важно, чтобы все прошло хорошо. Она не сомневалась в том, что Леннарту не хотелось ее подключать. Он был одним из лучших журналистов редакции, но настоящим одиноким волком. Так что эта ситуация носила характер исключения. Когда он попросил Линду поехать с ним, она испытала гордость, и ей хотелось, чтобы он понял: она — ресурс, способный приносить пользу, а не противник.

— Мелика, сколько у вас детей? — спросила она.

— У нее есть сын, которому сейчас восемь, — поступил ответ через Шибеку.

— Как его зовут?

— Его зовут Али.

Линда кивнула.

— Значит, он никогда не видел отца?

Шибека опять перевела, но Линда поняла еще до получения ответа. Мелика помотала головой.

— Да, он родился в ноябре того же года.

Как печально. Они с Меликой примерно одного возраста. Ей самой в ноябре исполнится тридцать один. Три года назад она потеряла кота, ничего хуже этого на ее долю не выпадало. Мелика потеряла мужа, будучи беременной, и ей пришлось воспитывать сына одной. Они, возможно, одного возраста, но их жизни отличаются друг от друга самым кардинальным образом.