Эд Макбейн - Буква на стене

Его гнев продолжает пугать меня.

14 февраля.

Сегодня в ковчеге сзади, за Торой, я нашел нож.

8 марта.

Старые Библии, которые мы заменили новыми, стали нам не нужны, и поскольку они очень истрепаны, но вместе с тем являются священными предметами, заключающими в себе имя Бога, мы закопали их в землю на заднем дворе, около сарая с инструментами.

22 марта.

Нужно искать маляра, чтобы обновить фасад синагоги. Кто-то посоветовал нанять некоего мистера Фрэнка Кэбота, живущего по соседству. Возможно, завтра буду говорить с ним. Скоро Песах, и мне хотелось, чтобы наш храм принарядился.

Загадка разрешилась. Он предназначен для подрезания фитиля в масляном светильнике над ковчегом".

Зазвонил телефон. Мейер так углубился в свое чтение, что даже не услышал. Сара подошла к телефону и сняла трубку.

— Алло? — сказала она. — О, привет, Стив! Как живешь? — Она засмеялась и сказала: — Нет, я смотрела телевизор. Да, правда. — Она снова засмеялась. — Сейчас, сию минуту подойдет. — Она положила трубку на столик и подошла к Мейеру. — Это Стив, — сказала она. — О чем-то хочет поговорить.

— А?

— Тебя к телефону, это Стив.

— Ага, — кивнул Мейер. — Спасибо.

Он подошел к телефону и взял трубку.

— Ты, Стив? — спросил он.

— Я. Можешь немедленно приехать?

— А что? В чем дело?

— Финч, — сказал Карелла. — Бежал.

Финч был помещен в камеру предварительного задержания в самом здании полицейского участка и пробыл там все воскресенье, причем по случаю Пасхи на обед ему тоже была подана индейка. Утром в понедельник его повезли в полицейском фургоне в центр, на Хай-стрит, в Главное управление, где он как подозреваемый в преступлении участвовал в древнем полицейском ритуале, известном как опознание подозреваемого. Потом его фотографировали и снимали отпечатки пальцев в нижнем этаже здания, потом повели через улицу напротив, в здание уголовного суда, где ему было предъявлено обвинение в убийстве первой степени, и, несмотря на протест адвоката, он был оставлен в заключении без права освобождения под залог вплоть до суда. Затем в полицейском фургоне его повезли через весь город в подследственную тюрьму на Кэнопи-авеню, где он пробыл до вечера понедельника. После ужина на заключенных, совершивших тяжкие преступления или обвиняемых в них, снова надели наручники и посадили в фургон, который повез их из города на юг к реке Дикс, где паромом их переправляют в тюрьму на Уокер-Айленде.

Карелла сообщил, что Финч совершил побег в тот момент, когда его вели из фургона на паром. Согласно свидетельству портовой полиции, на Финче все еще были наручники и тюремная одежда. Побег произошел около десяти часов вечера. Вероятно, это видели несколько десятков сотрудников больницы, также ожидавших паром, который должен был отвезти их в «Дикс санитариум» — муниципальную больницу для наркоманов, расположенную на острове посреди реки, на расстоянии около полутора миль от тюрьмы. По-видимому, побег наблюдали еще и десятки водяных крыс, бегающих между штабелями у воды, которых местные ребятишки частенько ошибочно принимают за кошек из-за их громадного размера. Учитывая то, что Финч был одет в серую тюремную униформу и был в наручниках — поразительный образчик элегантности высокой тюремной моды, которую больше не увидишь ни на одном мужчине на улице, — удивительно, что его до сих пор не поймали. Разумеется, прежде всего, проверили его квартиру, не найдя там ничего, кроме четырех стен и мебели. Один из неженатых детективов участка, видимо надеясь на будущее приглашение, предложил проверить и квартиру Элинор Фей, девушки Финча. Ведь он может скрываться у нее в квартире! Карелла и Мейер согласились, что это вполне вероятно, пристегнули свои кобуры и, не пригласив коллегу, поступив жестокосердно, ушли по ее адресу.

Ночь была хорошая. Элинор Фей жила в красивом районе, где старые дома из песчаника чередовались с новыми сплошь стеклянными жилыми домами с подземными гаражами. Апрель танцующей походкой проносился по городу, оставляя теплое благоухание в воздухе. Детективы ехали в одной из служебных машин, опустив стекла в окнах. Они не разговаривали — апрельская атмосфера способствовала молчанию. Полицейское радио монотонно передавало бесконечные вызовы: нападения, насилия, увечья по всему городу.

— Приехали, — сказал Мейер, — еще чуть вперед.

— Попробуй-ка найти место, негде и встать, — пожаловался Карелла.