Джонатан Келлерман - Анализ крови

Моуди отпустил мою руку. В том месте, где он ее держал, рукав стал грязным и теплым.

– Я вас слушаю.

– Ладно, ладно, ладно. – Голова у него по-прежнему тряслась. – Просто должен поговорить с вами, док, показать, что у меня есть кое-какие планы, объяснить, что эта стерва обвела вас вокруг пальца, как в свое время обвела меня. В доме сейчас плохо, мои мальчишки рассказывают, что этот тип заставляет их вести себя так, как он скажет, а она не вмешивается, говорит, так и надо, так и надо. Ей все по барабану, дети убирают за этим подонком, кто знает, какую грязь он оставляет после себя, он ведь ненормальный, вы это знаете? Он хочет стать хозяином в доме и все такое, а я на это скажу только «ха-ха», понимаете?

А знаете, отчего я смеюсь, док, а? Чтоб удержаться от слез, вот отчего, чтоб удержаться от слез. По своим малышам. Мальчику и девочке. Мой мальчик рассказал мне, что они спят вместе, он хочет стать папой, стать большой шишкой в этом доме, который я построил вот этими самыми руками!

Он растопырил десять узловатых, покрытых ссадинами пальцев. На безымянных пальцах у него было по серебряному перстню с бирюзой, один в виде скорпиона, другой – свернувшейся кольцами змеи.

– Вы понимаете, док, вы чуете, что я вам хочу сказать? Эти малыши – вся моя жизнь, я несу ношу, я, а не кто-то другой, вот что я сказал судье, этой сучке в черной мантии. Я ее несу. От меня, вот отсюда. – Моуди схватил себя за промежность. – Мое тело было в ее теле, когда она еще была порядочной – она еще может снова стать порядочной, понимаете, я ее беру, учу уму-разуму, наставляю на путь истинный, правильно? Но только когда рядом нет этого Конли, ни за что, ни за что, твою мать. Мои малыши, моя жизнь…

Он остановился, чтобы передохнуть, и я поспешил этим воспользоваться.

– Вы всегда останетесь их отцом, – сказал я, стараясь его успокоить, но без снисходительности. – Никто не сможет у вас это отнять.

– Точно. На все сто точно. Возвращайтесь туда и скажите этой сучке в черном, втолкуйте ей, что к чему. Скажите, что дети должны жить со мной.

– Я не могу.

Моуди обиженно надулся, словно ребенок, которого лишили сладкого:

– Идите к ней. Прямо сейчас.

– Не могу. У вас сейчас стресс. Вы не готовы заботиться о своих детях. Вы страдаете маниакальной депрессией, мистер Моуди, и вам необходимо лечиться. У вас недавно был нервный срыв…

– Я справлюсь, у меня есть план. Раздобыть жилой фургон, раздобыть лодку, забрать детей из этого грязного города, из облаков смога, отвезти их в деревню – ловить форель, охотиться, учить их выживать. Как поет Хэнк-младший [3] Имеется в виду Рэндалл Хэнк Уильямс (р. 1949), американский рок-музыкант, сын легенды кантри Хэнка Уильямса (старшего). , сельские ребята выживут. Учить их ворошить вилами навоз и есть на завтрак здоровую пищу, подальше от таких сволочей, как он и она, до тех пор пока она не возьмется за ум, как знать, сколько еще она будет с ним вошкаться, трахаться с ним перед детьми – какой позор!

– Постарайтесь успокоиться.

– Вот, смотрите, я успокоился. – Моуди сделал глубокий вдох и шумно выпустил воздух. Я почувствовал его зловонное дыхание. Он хрустнул пальцами, и серебряные перстни сверкнули на солнце. – Я спокоен, я чист, я готов действовать, я отец, идите и скажите ей!

– Так не получится.

– Это еще почему? – прорычал Моуди, хватая меня за грудки.

– Отпустите меня, мистер Моуди. Мы не сможем говорить, если вы будете так себя вести.

Его пальцы медленно разжались. Я постарался отойти от него подальше, но наткнулся спиной на машину. Мы стояли так близко друг к другу, что впору было танцевать медленный танец.

– Скажи ей! Это ты меня обосрал, мозговед, ты и исправляй!

В его голосе прозвучали угрожающие интонации. В заведенном состоянии психопаты способны наломать дров. В этом они еще хуже шизофреников, одержимых манией преследования. Я понял, что увещеваниями тут ничего не добиться.

– Мистер Моуди, Ричард, вам нужна помощь. Я ничего для вас не сделаю до тех пор, пока вы ее не получите.

Моуди пробормотал что-то бессвязное, брызжа мне в лицо слюной, и нанес сильный удар коленом вверх – классический прием уличной шпаны. Однако я ожидал от него именно этого, поэтому отклонился в сторону, и его колено задело лишь габардин моих брюк.

Промах вывел Моуди из равновесия, и он пошатнулся. Стыдясь того, что мне приходится это делать, я схватил его за локоть и бросил через бедро. Упав навзничь, Моуди пролежал на земле с четверть секунды, затем снова набросился на меня, размахивая руками, словно обезумевшая молотилка. Дождавшись, когда он приблизился вплотную, я присел и ударил его в солнечное сплетение, не слишком сильно, так, чтобы у него только перехватило дыхание. После чего отступил в сторону, чтобы не мешать ему стоять, согнувшись пополам.