Джонатан Келлерман - Анализ крови

– Очень интересно.

– Это точно. – Рауль помолчал. – Ну да ладно, ты-то как, друг мой?

– Замечательно. А ты?

– Так, сейчас у нас… двадцать один сорок три, а я еще не закончил составлять графики. Это красноречиво говорит о том, как я .

– О, Рауль, ну же, ты это обожаешь!

– Ха! Да, обожаю. Как ты меня обозвал несколько лет назад? Характерная личность типа А.

– А плюс.

– Пусть я умру от инфаркта, но с бумагами у меня все будет в порядке.

И это была не шутка. Отец Рауля, декан медицинского факультета университета Гаваны в докастровскую эпоху, внезапно рухнул как подкошенный на теннисном корте и умер в сорок восемь лет. Самому Раулю оставалось пять лет до этого возраста, и от родителя он унаследовал образ жизни и плохие гены. Когда-то я думал, что его можно изменить, но уже давно оставил все попытки замедлить ту скорость, с какой он себя сжигал. Если не помогли четыре женитьбы, тут уже ничего не поможет.

– Ты получишь Нобелевскую премию, – сказал я.

– И вся она уйдет на алименты! – Рауль нашел свою шутку ужасно смешной. Когда его смех наконец закончился, он сказал: – Алекс, мне нужна одна услуга. Есть тут одно семейство, которое доставляет нам много хлопот – проблемы с нежеланием выполнять наши рекомендации, – и я подумал, может быть, ты с ними поговоришь.

– Конечно, я польщен, но что насчет обычных подходов?

– Обычные подходы только все усугубили, – раздраженно пробормотал Рауль. – Алекс, ты знаешь, какого я высокого о тебе мнения – я никогда не узнаю, почему ты оставил такую блестящую карьеру, но это уже другой вопрос. Те, кого мне присылает служба социального обеспечения, сплошь дилетанты, друг мой. Никчемные дилетанты. Витающие в облаках тупицы, которые должны изучать условия жизни неблагополучных семей, нуждающихся в психологической помощи, а они мнят себя заступниками пациентов. А настоящие специалисты не желают иметь с нами никаких дел, потому что у Бурстина фобия к смерти и он жутко боится слова «рак».

– Никакого прогресса, да?

– Алекс, за последние пять лет ровным счетом ничего не изменилось. Только стало еще хуже. Я даже начал прислушиваться к другим предложениям. На прошлой неделе мне предоставили шанс возглавить в Майами целую больницу. Занять должность главного врача. Денег больше, и профессура.

– Обдумываешь?

– Нет. Исследовательские возможности там нулевые, и, подозреваю, меня хотят получить в первую очередь за знание испанского языка, а не блестящий медицинский опыт. Ладно, что ты скажешь насчет просьбы помочь нашему отделению – не забывай, ты по-прежнему формально числишься нашим консультантом.

– Если честно, Рауль, у меня нет желания заниматься психотерапией.

– Да-да, знаю, – нетерпеливо произнес Рауль, – но это не психотерапия. Речь идет всего о нескольких консультациях. Не хочу быть напыщенным, но на карту поставлена жизнь очень больного мальчика.

– Какие именно проблемы ты имел в виду?

– Объяснять это по телефону слишком долго, Алекс. Не хочу показаться грубым, но мне нужно срочно вернуться в лабораторию и посмотреть, как идут дела у Хелен. Мы выращиваем в пробирке злокачественную опухоль из эмбриональных печеночных клеток. Работа очень нудная и требует постоянного внимания. Давай поговорим обо всем завтра – скажем, в девять утра у меня в кабинете? Я закажу, чтобы принесли завтрак, и бланк договора. Мы готовы оплатить твое время.

– Ну хорошо, Рауль, буду у тебя.

– Вот и отлично. – Он положил трубку.

Окончание разговора с Мелендес-Линчем – это очень сильная встряска, резкое переключение на пониженную передачу. Положив трубку, я пришел в себя и задумался над запутанными проблемами маниакального психоза.

Западная педиатрическая клиника занимает целый квартал района в центре Голливуда, который когда-то считался престижным, но уже давным-давно превратился в пристанище пьяниц, наркоманов, проституток, трансвеститов всех мастей. Этим утром проститутки вышли на работу рано, в расшитых блестками блузках и обтягивающих лосинах, и когда я проезжал на восток по бульвару Сансет, они выходили из переулков, покачивая бедрами, и провожали меня криками. Шлюхи являются такой же неотъемлемой частью Голливуда, как и бронзовые звезды, вмонтированные в тротуары, и я готов был поклясться, что среди накрашенных лиц узнал несколько, которые видел еще три года назад. Всех проституток можно разделить на две группы: рыхлые, полные белые девицы из Бейкерсфилда, Фресно и окрестных ферм, и поджарые, длинноногие черные красотки из центрального Лос-Анджелеса. И все до одной без пятнадцати девять утра уже полны желания приступить к работе. Если когда-нибудь вся наша страна проникнется таким же трудолюбием, у японцев не останется никаких шансов.