Джозеф Нокс - Сирены [litres]

– Скажи ему, что у Уэйтса есть новости.

– Хорошие? – уточнил он.

– Нет, у него только дурные, – донеслось из комнаты. – Заходи, Эйдан.

Амбал отступил от двери. Я вошел в аккуратную гримерку, где перед классическим трельяжем с лампочками по периметру Длинноногий Дядюшка снимал макияж.

– Тебе автограф или обойдешься поцелуйчиком на воротник? – спросил он, не оборачиваясь.

Я вытянул руки перед собой. Наручники звякнули.

– Ты у нас специалист.

Он посмотрел на меня в зеркало, потом повернулся. Похоже, я его по-настоящему удивил.

– Сделай одолжение, – попросил я.

– Льюис, оставь нас на минуточку, – сказал Длинноногий Дядюшка, не сводя с меня взгляда.

Я все ему рассказал. Все, что сам понял.

Макияж Дядюшка снял, но еще не переоделся. Он сидел в кресле напротив, скрестив ноги по-турецки, и крутил наручники на пальце. В сумочке Дядюшки обнаружился подходящий ключ.

Я умолк. Дядюшка продолжал теребить наручники, потом присмотрелся к ним и печально покачал головой:

– «Хайат»… [21] Легендарная британская марка наручников. – прочитал он, прищурившись. – Модель двадцать один ноль три. И где тут хваленое качество?

– Ты меня вообще слушаешь?

Он злобно глянул на меня. То ли притворялся, то ли разозлился по-настоящему.

– А с какой стати я должен тебе помогать, Эйдан?

– Я тебе денег раздобуду.

– Денег я и сам раздобуду. С какой стати я должен тебе помогать?

– Но ведь на Сикамор-уэй был твой приятель.

– Да, был, – улыбнулся он, но улыбка тут же исчезла. – Меня к нему не пустили, и он…

– Сочувствую.

– Ага, сочувствуешь. Твое фальшивое сочувствие вместе с тобой родилось. Оно у тебя как заводская настройка. Чтоб ее изменить, в тебе кто-нибудь должен поковыряться. С хорошим прибором.

– В другой раз.

– Ну так почему именно я должен тебе помогать?

– Мне больше некого просить, – признался я. – Не верю я твоему эпатажу. Когда-то ты меня защищал.

Он не произнес ни слова.

– Хочешь, позвони в полицию и заложи меня. Но можно поступить иначе.

– И как же?

– В деле замешаны наркоторговцы. Полицейские чины. Политики. – Я закрыл глаза. – Если ты мне поможешь, мы многим подпортим жизнь.

Я открыл глаза. Он смотрел на меня ничего не выражающим взглядом. Потом улыбнулся краешком губ.

Еще раз.

И вдруг разразился радостным хохотом. Потянулся ко мне, потрепал меня по колену и одарил ласковой улыбкой. Тряхнул головой, склонил ее набок и снова откинулся на спинку кресла.

– Вот умеешь ты верные слова найти.

Вел машину Клоп. Он сменил костюм Длинноногого Дядюшки на обычную одежду. Я вжался в пассажирское сиденье. Задворками и переулками мы выехали к камерам хранения, где я оставил свою прошлую жизнь. И пять тысяч, полученные от Карвера. Я пытался убедить себя, что правильно поступил, обратившись к Клопу. Что это очень ловкий и неожиданный ход с моей стороны. Неизвестно, что бы я делал, если бы не Клоп. В моей прежней жизни было так же мало друзей, как и в новой.

Я не знал, ищут ли меня. Объявлен ли я в розыск. Лэски хотел, чтобы я держался подальше от управления, пока он будет выкручиваться, лгать и объяснять случившееся. В допросную меня притащили уже после окончания смены. Официального задержания не оформляли. По закону я мог уйти когда захочу.

Нападение на полицейского – тяжкое преступление. Неизвестно, как Лэски объяснит, что именно произошло. И главное, кому он будет это объяснять. Скорее всего, он уговорит Риггса молчать. По крайней мере, до тех пор, пока не уничтожит все следы своей связи с Карвером или пока Риггс не расколется.

Я надеялся, что у меня есть хотя бы день.

– Долго еще? – капризно спросил Клоп.

– Сейчас налево.

Медлительную темную малолитражку Клоп одолжил у Льюиса – Сладкой Крошки. У самого Клопа был белый кадиллак, но мы решили, что на нем лучше не светиться. Самым заметным внешним отличием истинного Клопа от его сценического образа были нервный тик и непрерывные подергивания, будто у него чесалось все тело. А еще он безостановочно курил, потому что Длинноногий Дядюшка якобы «не выносил табачного дыма».

Едва Клоп переоделся из кожаного прикида в элегантную, но мятую черную пиджачную пару, как начал брюзжать, что я, мол, его напрягаю. Я напомнил ему про деньги. Ситуация зашла слишком далеко, приходилось идти на любые компромиссы. Я гадал, каким будет следующий.

– Расскажи про бармена, – попросил я из вежливости.