Магнус Йонссон - Игра в куклы

Стен Хофман опустился на стул у стола в гостиной. Закрыл лицо руками. Он не потерял душевного равновесия. Но он был подавлен. Неужели она все-таки выбралась? Снова начался приступ давящей головной боли. Так это обычно и начиналось. Как дрожание земли перед извержением вулкана: боль медленно нарастала, потом имплозивный взрыв, когда казалось, что мозг свернется, провалившись внутрь себя самого. Принимать таблетки было поздно – эффект от них наступал только на десятый день. Если у него вообще осталась хоть одна. Несколько дней назад, находясь в опьяняющем состоянии самовосхваления, он решил спустить их в унитаз. Это было в другом времени. В другой реальности. Он не позволит мраку вновь взять верх и превратить его в «пакет». Никогда больше.

Металлический скрип раздался с лестничной площадки, когда лифт тронулся с места. Качаясь, он поднялся. Не веря. И все-таки его тянуло туда, как мотылька на пламя лампы. Посмотрел в дверной глазок. Лифт, стеная от старости, поднимался на его этаж. Потом он увидел двоих. Рикард Стенландер. Эрик Свенссон. И еще человек в форме, которого он раньше не видел.

Он почувствовал опустошенность и позволил приступу завладеть собой. Черная, как смоль, волна хлынула на него, и он поплыл по течению. Его затянуло в вихрь воронки. Он дал себе исчезнуть. В дверь громко стучали. Он шел, как в трансе. Как будто бы он следовал предначертанной логике.

Перед ним открылся свет, падающий с балкона. Он шагнул на низкую литую решетку. Посмотрел на небо и вдохнул. Поднял в воздух руки, как для приветствия. Или для прощания. Он ни о чем не думал.

И дал себе упасть.

Краем глаза он еще успел воспринять колыхание чьих-то светлых волос на ветру, прежде чем позволил воздуху и мраку заключить себя в объятия. И упал на улицу. Изнутри квартиры донесся треск дерева, ломавшегося под выдранными с мясом петлями двери.

Следующие дни проплыли как в тумане. Линн испытывала какую-то нечеловеческую усталость. Она ведь не ела несколько дней, но до нее это дошло, только когда они купили суши навынос по пути из больницы. А в кабинете Эрик открыл бутылку коньяка – подлечить ей нервы, и Линн не стала спрашивать, откуда она взялась, поскольку знала почти наверняка, что он, скорее всего, стащил бутылку дома у Стена Хофмана. Потом вырубилась прямо на диване в кабинете здания Управления полиции. Эрик снял с Линн одежду и укутал.

Меньше чем за сутки Линн уже дважды раздевали во сне. К этому так быстро не привыкнешь! Но коньяк свое дело сделал – она проспала почти двадцать четыре часа! И проснулась хоть и не прежней, но, по крайней мере, в сознании. И живая.

Она, Рикард и Эрик почти не разговаривали. И Луиса тоже. Обнимались, плакали или просто сидели молча. Никто на Линн не давил. Основное уже знали. Все было против Йоргена Кранца. Троих убитых полицейских достаточно для пожизненного заключения или принудительного лечения в психиатрической клинике.

Когда рассказали про Ахмеда, ей стало грустно. Так банально! И все это проделывал, чтобы спасти свою карьеру. Свою репутацию. Чтобы скрыть свои любовные связи со студентками. Ее передернуло. И с «кукольным убийцей» то же самое. Стен Хофман. Человек, которому она доверяла. Который тоже охотился на молодых девушек. Платил за их услуги. Убивал их. И все равно думал, что у него с Анной было что-то настоящее, не виртуальные, а подлинные чувства.

Рикард настаивал на том, что Линн нужна помощь специалистов. Терапия. Беседы с психологом, психотерапевтом. Можно быть стопроцентным индивидуалистом, но ты все равно – не остров в океане, как он выразился. После того, что пришлось пережить Линн, никто не может выйти сухим из воды, без психологической травмы. Он привел в пример самого себя – как можно переработать травматический стресс и жить дальше после жутких событий и переживаний, чтоб не свихнуться.

Рикард, разумеется, желал ей добра, но Линн все равно не согласилась, а решила провести собственную «программу самопомощи». Да, действительно, она никогда раньше не была так близка к смерти. Но если ей реально понадобится психолог, то можно обратиться за помощью попозже. А сначала она хотела попробовать сама. Раньше это срабатывало. Хотя тогда проблемы были совсем незначительными по сравнению с тем, что пришлось перестрадать сейчас. Но Линн все равно считала, что те же методы помогут и на этот раз. Сначала физические нагрузки: тренировки, пробежки вдоль берега залива Ошта, заплывы на длинные дистанции в открытом бассейне Эриксдаль и занятия по самообороне с приятельницами. Потом вечера и ночи на лонгборде, когда меньше транспорта на дорогах и реже встречаются велосипедисты. До самого рассвета, когда солнце окрашивает пролив Риддарфьерден в розово-голубые тона. Все эти виды физической активности давали время для раздумий и переработки-переваривания ее переживаний. Потом отдых – поваляться под яблонями на горе Шиннарвиксберьет или среди дубов у дворца Русендаль, а может, на газонах острова Кастельхольмен с видом на парусники. Возможно, с бокалом вина. И в разговорах с Рикардом. Или Эриком.